Метро

– Вязьминский маньяк… – Задумчиво произнес старик. – Я помню его. Он сбежал, вспоров себе брюхо. Потому его и взяли, я сам за ним ездил. Я помню. Но… но… все равно он был слишком мало. Он не прошел подготовку.

– И все же он ваш.

Виндман впервые видел старика таким растерянным и возбуждённым одновременно. Затряслись огромные старческие руки, сжимавшие листы.

– Но как… Кто он? Кем он стал?

Борис пожал плечами.

– Вор, мошенник, возможно убийца… Социопат.

– И на него вся наша надежда?

Увидев столь откровенный испуг в глазах старика, Борис почему-то не смог удержаться от смеха.

Глава 68

Последние дни и особенно часы нездоровое напряжение вокруг Кати росло как снежный ком. Основной источник напряжения исходил от Мирзакарима Викторовича, который готовился к штурму последней вершины иерархии «нового мира» и по понятным причинам втягивал в эту Катю.

О «новом мире» он постоянно говорил – иносказательно, с помощью метафор и аллюзий, рассуждая как будто на отвлеченные темы, но, тем не менее, становилось понятно, что «новый мир» не ограничится пребыванием в убежище У-4. И уж тем более не развернется на осколках прежнего мира. Их ждут совершенно другие условия, совершенно другое социальное устройство, и новые порядки, почему-то базирующиеся на старых принципах рабовладения. Такой новый «особый путь». Но иначе нельзя, говорил Мирзакарим Викторович, условия, в которых мы окажемся – как вирус чутки к людским слабостям, и нянчиться, как прежде с пороками мы просто не можем себе позволить. Нам нужна новая парадигма, новая мораль и система ценностей. Звучало это безрадостно, несмотря на звенящее в голосе воодушевление, и хотя Кате казалось, что где-то она что-то подобное уже слышала, в целом она мало понимала, что Мирзакарим Викторович имел в виду, кроме того, что в новом мире он планирует занять место на самой вершине. Разумеется, источающие сладковатый запах гниения речи о ее собственной судьбе в новом мире тоже вливались ей в уши, но их уже Катя безошибочно считывала как садистское требование благодарностей за доставленные мучения.

Катя не понимала, что ей делать – до сегодняшнего дня она следовала своим эмоциям и интуиции. Единственное, что она точно знала, что долго так не продержится, вопрос заключался лишь в том, что произойдет раньше – он убьет ее или она убьет себя с его помощью. Имелись и более радикальные варианты, но здесь уже все эмоции гасил страх. Она видела, что происходит в капсулах, и какой бы бесстрашной не была, здесь в ней просыпался отец – прирожденный трус.

Сегодня Мирзакарим Викторович нервничал, хотя усердно это скрывал. Завтра к ним придут высокопоставленные гости, к которым он обратиться с судьбоносным для себя предложением. Чувствовалось, что он на пороге чего-то важного для себя.

Он появился в спальне со свертком, который развязал и бросил перед ней на кровать. Она увидела очередное дурацкое платье со сверхкороткой юбкой. Еще одна фантазия стареющего фетишиста. И почему он так любит одевать ее как куклу? В этот момент у него потели щеки и шея.

– Примерь, – бросил он, исподлобья сверкнув очками.

Можно было пойти навстречу, не злить его, в преддверии столь важного мероприятия, но сегодня почему-то Катя впервые отодвинула эмоции, кое-как приглушила страх и попыталась разложить все по полочкам.

В конце концов, как ей показалось, она выбрала меньшее из зол.

– Я не буду это надевать.

Он подошел и отвесил ей пощечину.

Так откровенно он себя еще не вел. Возможно такая прямота лучше изощренных пыток, но непривычная грубая сила остается грубой силой – она вогнала Катерину в ступор. Щека горела, от обиды перехватывало дыхание, и только-только где-то внутри начинала шипеть ярость, которой не давал вспыхнуть страх. Да, тот отцовский страх. Мирзакарим Викторович, очевидно, увидел его в ее глазах, и его толстая короткая шея покрылась потом. А Катя вместо привычного крика просто молчала, обескураженно ощущая, как отцовская трусость гасит материнскую вспыльчивость.

– Или мне самому тебя переодеть. Ты этого хочешь?

Он подошел ближе. Он уже делал так однажды, нет, она этого не хотела. Стало тихо, до звона в ушах, притихли даже трое его помощников в гостиной. Катя знала, что будет сопротивляться и все закончится ее поражением и будет только хуже, но сквозь шипение стали прорываться языки пламени.

От уничтожающего пожара ее спас Клод Дебюсси. Мирзакарим Викторович вышел из спальни и следом послышался гомон и стук – доставили груз для завтрашнего банкета.

Катя села на кровать, прижимая ладонь к горящей щеке.

Среди шума в гостиной выделялся какой-то знакомый рык. Катя прислушалась и, не веря своим ушам, узнала его. Она встала и осторожно выглянула из спальни. Да, среди тех, кто вносил коробки, был Харитонов. Он умело, даже искусно лебезил перед Мирзакаримом Викторовичем, умудряясь одновременно таскать коробки, командовать помогающим в доставке подчиненными и при этом всем своим телом, жестами, неосторожными движениями и словами, брошенными как будто невзначай обволакивать Мирзакарима Викторовича флером отборного подхалимства.