Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (антология)

После третьего падения подняться он не смог. Перекатился на бок, пытаясь найти взглядом деда, но ничего не вышло. Только в нескольких метрах, на месте деревянной фигурки стоял один из пропавших детей. Посиневшая кожа, пустые глаза без зрачков, распухшее лицо. Мальчик был мертв и при этом вкопан по колени в землю. Голова ребенка дернулась, повернулась к Ивану, безжизненные глаза уставились прямо в упор, внимательно, хищно. Мертвые слышат ее. И слушают.

Бояться сил больше не было. Как и думать. Ведьма ли это была, или какой-то мутант, выгнанный из своего логова подступившими кислотными болотами. Может ли вообще существовать на свете такое? Ваня перекатился на спину и посмотрел в низкое небо. Луны не было.

* * *

Зима. Поселение спит. Пятый этаж кирпичного дома. За окном в каком-то замысловатом танце медленно опускаются снежинки. В лесу перекликаются изуродованные радиацией твари. В комнате тепло, даже жарко, поэтому Данька не заворачивается в одеяло, и никак не может уснуть, ворочается. На соседней кровати посапывает сестренка. Данил вздохнул. Старший брат Иван вместе с дедом Сашей пропал в окрестных лесах шесть месяцев назад и с тех пор о них ничего не слышно. Мальчик перевернулся на другой бок и закрыл глаза.

В оконное стекло что-то тихонько стукнуло. Потом еще раз. Данька подскочил, уставился на улицу, и с трудом сдержал крик. За двойным стеклом виделось такое знакомое, хоть и очень бледное и худое лицо. В поле зрения появилась кисть и поманила ребенка к себе. Мальчик подошел ближе, долго возился с щеколдами и, наконец, распахнул створку. В комнату ворвалась стужа, Ксюша зашевелилась, но не проснулась.

— Вань, ты?

— Я, Даня. За тобой пришел, — голос сухой, как осенние листья, но в то же время ласковый, зовущий. — Пойдем со мной.

— Куда? Там же зима. Подожди, оденусь. А что я там увижу? — Вопросы сыпались из мальчика один за другим.

— Можешь не одеваться, не замерзнешь. — Худая рука легла на подоконник. Показался обтянутый кожей костяк обнаженного торса. — Ты теперь никогда не замерзнешь. И видеть будешь многое.

Когда утром рано поседевшая женщина зашла в детскую, Данькина кровать была пуста.

Виктор Тарапата «Осколки битых роз»

Аплодисменты, обволакивающие своею волною все окружающее пространство, свет софитов и красная ковровая дорожка. Чествование героя, приветствие спасителя. То, что этот человек сделал для людей метро трудно описать словами. Много их, слов, тогда было сказано. «Вы — наш герой!», — кричали со всех сторон. А он просто шел в боевой экипировке, бронежилете, тяжелых сапогах, каске и защитной маске. И хоть нижняя часть его лица была скрыта, он улыбался так, что все чувствовали его улыбку. Это был он — тот самый легендарный сталкер Зубов.

«Товарищ Зубов! Вы совершили подвиг для всего народа метро! Как нам вас отблагодарить?», — спрашивали его. А он, тяжело вздохнув, ничего не отвечал и только улыбался.

«Сталкер Зубов! Сталкер Зубов!», — доносился детский голос, — «Можно я пожму вам руку?». Сталкер кивал и протягивал свою сильную большую руку, в которой утопала маленькая детская ладошка. Он был примером для подрастающего поколения. Все, кто хоть раз видел его вживую, становились в будущем сталкерами.

Да и не только дети и подростки. На той станции, где звучала фамилия Зубов и фраза «Он здесь», менялись все. Он был новым Богом, к которому люди обращались в самые тяжелые минуты, и за которого молились денно и нощно. И не забывали люди о нем даже тогда, когда было им хорошо, когда тягости и невзгоды не касались дома их.

Он не требовал оплаты, не просил он подаяний. Он все делал сам. И люди сами же несли ему еду, оружие, патроны, давали тепло и ночлег. Всяк отец и мать, с которыми общался Зубов, сватали ему своих дочерей, многие из которых были красивее ясного неба. На что сталкер улыбался своею таинственной улыбкою, гладил родителей по плечу и, поклонившись до земли, уходил.

Но все изменилось, когда он нашел для всех людей, прятавшихся под землей, путь назад. Путь на поверхность. Когда придумал он, как всем вернуться к нормальной жизни. И вот тогда люди забыли обо всем, и для них стал существовать только лишь один Зубов. Непобедимый, умнейший и красивейший сталкер.

И тогда же люди решили устроить для него праздник. И шел он по ковровой дорожке, и осыпали люди его лепестками роз, а он шагал по ним своею тяжелой поступью, и все так же улыбался, как все эти годы.

«Сынок», — вышла к нему бабушка, — «Спасибо тебе, родненький». Вложила старушка свою хиленькую ручку в его массивную и оставила в ней маленький-маленький пирожочек с крысиным мясом. «Скушай, сталкер, сама испекла, и все только благодаря тебе», — сказала бабушка и растворилась в толпе.

Зубов снял маску и откусил пирожок. Насколько был он вкусен, ни словами сказать, ни пером написать. И каждый раз, когда откусывал сталкер его, люди усиливали рукоплескания и, казалось, свет становился ярче. И розы все летели и ласкали Зубова своим бархатом.

«Речь! Речь! Речь!», — начала скандировать толпа. «Речь! Речь! Речь!».