Меценаты зла

Это было страшно и завораживающе. Впереди простиралась бесконечность, но ему было тесно. Кругом царила вечность, но ему не хватало времени. И Кирилл понял, что он – Вселенная. Он постоянно расширялся, раздвигая, ломая, преодолевая рамки пространства и времени. Оглянувшись через плечо, Громов разглядел мириады галактик. Они его повлекли, словно забытые, но по-прежнему любимые старые игрушки.

Кувыркаясь среди звезд, Кирилл чувствовал в каждой частице, во флуктуациях вакуума, в бесконечном покрывале темной энергии присутствие Черной Невесты. Богиня с заботливым нисхождением дарила своему ребенку счастье. Громов купался в его лучах, надеясь остаться в этом легком, возбуждающем блаженстве навсегда.

Слившись со звездой, Кирилл почувствовал ее ласковый жар. Присвоив его себе, он вспыхнул сверхновой, затмив своей яркостью всю галактику. Оставив за спиной скуксившуюся нейтронную звезду, он снова полетел к краю Вселенной, но наткнулся на непреодолимую стену.

Волна счастья схлынула. Кирилл начал биться о преграду, словно глупая муха об стекло.

Стена исчезла, появилась боль и холод. Он застыл, но удары продолжались. Кирилл открыл глаза и тут же закрыл – его поливали ледяной водой и били по щекам.

– Очухался, – сквозь гул в ушах услышал он голос Митрича.

Кирилл заплакал – он хотел обратно в космос. Следующая порция воды смыла слезы и ускользающие, словно утренний сон, терпкие грезы.

– Ну слава Богу, – произнес Матвей. – Отец мне за это спасибо вряд ли скажет.

– А я тем более, – садясь, добавил Громов.

Голос прозвучал сипло. Все тело ломило, будто после нескольких часов в тренажерной центрифуге.

– Зачем вы это сделали? – звездолетчик переводил укоряющий взгляд с Варвары на стариков.

Сам он сидел на полу в обширной луже. Вода продолжала растекаться, захватывая новые территории, подбираясь к мешку со злополучным чаем.

– Кто ж знал, что туда порошка подсыпали, – развела руками Варя. На лице застыла виноватая мина. – Прости меня.

– Как я мог забыть проверить чай дозиметром? – сокрушался звездолетчик. Глянув на невозмутимых стариков, он спросил окрепшим голосом: – И почему Карлу хоть бы хны?

– Он старый наркоман, привычный, – объяснил Митрич. – У него от таких доз даже в носу не засвербит.

Кирилл поднялся на слабых ногах, чувствуя себя жалким и униженным. Датчик здоровья предупреждал об «опасной слабости организма», требуя поесть, ввести витаминные препараты и хорошенько выспаться. Громов чувствовал это и без него.

– Пойдем, я все посмотрел, – сказал Кирилл и, кисло улыбнувшись, добавил: – Спасибо за чай.

Матвей попрощался со стариками за руку, извинился перед Варей, что не попробовал суп, и зашагал за удаляющимся Громовым.

– Самое жуткое в этом наркотике, что я помню все галлюцинации в мельчайших подробностях, – сказал Кирилл, когда они подошли к дверце, возле которой случилась драка.

– Он полностью меняет реальность, – кивнул Матвей. – Словно телепортируешься в другой мир.

– Долго я валялся?

– Доза крохотная была, – покачал головой Матвей. – Не больше часа. Правда, ты то спокойно лежал, то начинал смеяться, извиваться, в ладоши хлопать.

«Как несмышленый ребенок. А там я был почти всесилен, – подумал Громов, – что же происходит с сознанием от большой дозы?»

Они подошли к посту. Там по-прежнему сидела Лера.

– Принял, дурачок, – покачала головой женщина, бросив на Громова быстрый взгляд. – Ну и слабаки же вы мужчины.

– Он не специально, – оправдал Кирилла Матвей. Вышло как-то по-детски.

– Ты что ль заставил? – засмеялась Лера, поднимая портативный сканер.

– Мне не понравилось, – буркнул Громов.

Женщина скептически хмыкнула и посмотрела на экранчик.

– Зайдете – сразу в душ. И одежду постирайте, – сказала она. – Свободны.

Насмешки Леры стали последней каплей. Настроение испортилось окончательно. В одной тюрьме его обвиняли в шпионаже, теперь – в наркомании.

Громов поблагодарил Матвея за прогулку, сухо распрощался и побрел к дому. Он открыл дверь и стиснул зубы, пытаясь взять себя в руки.

Софья визжала не прекращая, на одной ноте. Лишь через полминуты она позволила себе судорожный вдох и снова поскакала на Жаке, словно на брошенном в галоп жеребце. Громов бросил взгляд на ее гладкую светлую кожу, на разметавшиеся по спине волосы, на напряженные пышные ягодицы с красными пятнами от рук француза. Кирилл хмыкнул и зашел в душ. «Кобель, устроил тут студенческую общагу», – подумал он.

Звездолетчик положил одежду в стиральный модуль, а сам залез в ванну. Теплые струи смывали усталость и апатию. Тело понемногу наполнялось прежней молодой силой бойца и звездолетчика. «Значит, остался только лифт, – незаметно для себя продолжил обдумывать план побега Кирилл. – Оружие, скорее всего, хранится в здании администрации».

Когда вскрики сменились тишиной, а потом разговором, Громов вылез из ванны. На выдвинутой полочке стирального модуля лежала сухая, аккуратно сложенная форма и белье. Растершись пушистым полотенцем и одевшись, Кирилл вернулся в комнату.