Мэтт Грэнвилл, Везучий Неудачник

Я хотел заметить, что греть все равно бесполезно: та холодная пустота, которая была у меня внутри, заморозит любой огонь. Даже если бы дракон дохнул на меня пламенем, ни один волосок не загорелся бы. Боб принес не обжаренный снежок и меланхолично захрустел им. Когда показалась синеватая середина, он сунул его мне в руки.

– Ешь давай, – приказал Визл. – После любой отравы это самое лучшее. Мэтт, куда ты пропал? Что с одомашниванием? Глория говорит, что у тебя последние сутки. Это правда?

Визл просто сыпал вопросами, не переставая раскладывать свой цветочный пасьянс:

– Глория рассказала, во что ты вляпался. Мэтт, ты сам понимаешь, что творишь? Ты всерьез собрался вылететь из Карпетауна? Боб, где справочник? На всякий случай.

Меня грызло раздражение, я грыз синий лед. Кажется, все сговорились меня опекать. Прямо перед моим носом на стойку грохнулся «Справочник ботанических редкостей». Нужная страница была предусмотрительно заложена карточкой с картинкой: человечек заглядывает под одеяло. Боб сердито посмотрел на меня, потом порылся в нагрудном кармане и протянул приглашение и Карту участника. Письмо радостно взвизгнуло и полезло обниматься, но наткнулось на ледяной прием и угомонилось. Я спрятал добро в карман и пролистал справочник.

«Настойкой забывника лечат самые тяжелые воспоминания…» Ага, вот: «Противоядие вызывает сильную подавленность и ненависть к себе, поэтому пострадавшему желательно обеспечить полный покой, например обездвижить, чтобы он не мог себе навредить».

Прекрасно. Судя по всему, у Аманды Дэверелл было довольно оригинальное представление о полном покое. Впрочем, еще чуть-чуть, и мой покой был бы абсолютным. Мертвецким даже. Так что к логике было не придраться. Мысли в голове перестали плавать кверху брюхом, как дохлые рыбы, и зашевелили хвостами. Драконий снежок творил чудеса: я был бодр, свеж и даже зол. Меня переполняло ощущение магии, и я совершенно четко понимал: любое дело, за которое я сейчас возьмусь, обязательно получится. У тупика Проигравших, 12, не было ни единого шанса.

– Подожди, Мэтт. Глория права, никуда я тебя без браслетов не пущу, – сурово сказал Визл и принялся рыться в одном из ящиков.

Боб перегнулся через стойку и полез за корзинами с фрезиями. На улице раздавались вопли, и кто-то любопытный высунулся наружу. Я поднял карточку, упавшую на пол, и хотел вложить ее обратно в справочник, но тут трактир пошатнулся от сильного удара. Посуда посыпалась на пол, Боб шлепнулся прямо в кучу цветов, а в «Сироту» ворвалось страшилище.

Огромная голова сплошь была утыкана острой жесткой щетиной. Мощные челюсти непрерывно двигались, что-то пережевывая. Тело, словно огромная зелено-коричневая колбаса в перевязках, даже не вползло в трактир целиком – хвост так и закрывал проход. Голова качнулась в одну сторону, в другую, а потом со всего маху врезалась в стойку так, что я отлетел на пару метров. Чудовище зависло над Бобом и Визлом. Из его пасти капала слюна, застывая серыми противными клочьями. Посетители с визгом метались в поисках выхода.

Страшилище прицелилось и откусило от стойки здоровенный кусок. На пол посыпались крошки древесины и обкусанные цветы. Боб с Визлом отбивались чем могли, но чудовище глотало все, что они швыряли, и явно собиралось их сожрать. Пока трактирщик метал в хищную пасть партию новеньких бокалов, Боб торопливо собирал рассыпавшиеся монеты и совал их в рот. Видимо, собирался стать закуской с золотой начинкой.

Визл бросил последний бокал и нырнул под стойку. Снаряды для метания у него закончились; еще чуть-чуть, и страшилище примется за них с Бобом. Я кинулся на помощь, но меня опередили несколько человек. Пока один отвлекал чудище, другие сумели сделать ловушку и уже начали плести прочную сеть заклинаний вокруг жуткой морды. Существо забилось в припадке, пытаясь содрать чары, но маги не собирались сдаваться. Чем бы оно ни было, из ловушки так легко не выберется. Народ потихоньку успокаивался и стал выглядывать из-под столов, буфетов и прочих укрытий.

Снаружи опять послышались какие-то вопли, и по телу существа прокатилась судорога. В проем, в котором оно застряло, пытался пролезть какой-то человек. Я вздрогнул от отвращения, глядя, как он вжимается в щетинистый бок, пробираясь в трактир. Человек кое-как прощемился внутрь и кинулся к магам, державшим ловушку.

– Отпустите его! Сейчас же! Сынок, папа рядом, все будет хорошо! Они тебя обижают? Папочка им покажет!

Он бросился обнимать жуткую голову, прижатую к полу ловушкой. Глаза твари полыхнули ненавистью, но человек гладил ее со слезами на глазах. Он проклинал всех на свете и грязно ругался, потрясая кулаками. Это был Ласло Восемнадцатый. Младший.