Меж двух миров

— Если они покинули Северную Африку, значит они в безопасности. Мне надо связаться с Элиасом, чтобы попасть в Ливию, а ты, Феруз, найди для меня лодку.

— Доверься мне, — искренне успокоил его Феруз.

После этого разговора Адам не удержался и снова попытался позвонить жене, чтобы оставить ей сообщение.

В трех тысячах километрах от него и на глубине пятисот метров тишину ее могилы нарушил телефонный звонок. Герметическая сумочка, в которой находился мобильник, содержала воздух, и теперь этот воздух стремился подняться на поверхность. Сумочка с тесемкой на шее Норы плясала в воде. Когда телефон зазвонил, прямо над ее лицом засиял голубоватым свечением экран, как если бы освещая сцену преступления.

— Нора, это я. Мне так жаль, что я напугал тебя, но, поверь мне, я действительно думал, что… Слушай, все в порядке, плевать, я буду с тобой через несколько дней, максимум через неделю. Мне пришлось сменить номер, запомни его наизусть. Жди меня, как мы договорились, возле Кале, в самом надежном месте барачного лагеря «Джунгли», в поселении для женщин и детей. Я тебя найду, обещаю, что я найду вас! У нас будет новая жизнь, Нора! Наша новая жизнь!

Часть вторая Надеяться

10

Кале. Июль 2016 г.

Даже рискуя вывалиться, высунувшись в окно их новой квартиры на четвертом этаже, Бастьен не мог увидеть прибрежную полосу или хотя бы голубоватый горизонт. Похоронить себя в Кале и не иметь даже вида на море. «Игра не стоит свеч», — сделала вывод его четырнадцатилетняя дочь.

Они переехали три дня назад, и посреди гостиной все еще высились картонные коробки с вещами, которым предстояло постепенно распространиться по комнатам.

Звук разбившегося стакана вывел Бастьена из задумчивости, и он пошел на шум. Прислонившись спиной к дверному косяку в кухне, он посмотрел на жену.

— Все в порядке, Манон?

— Да. Это я специально, — улыбаясь, призналась она.

В рубашке, расстегнутой на одну лишнюю пуговку, словно собиралась выйти из дому, она вооружилась совком и веником, повязала короткие волосы красным платком и объяснила свой поступок:

— Говорят, это к счастью, когда переезжаешь.

Бастьен взглянул на разноцветные осколки на полу.

— А может, надо было разбить обычный, а не цветной?

Его замечание на мгновение озадачило Манон.

— Ну что же, значит, я просто грохнула стакан, — разочарованно согласилась она, выбросила цветные стеклышки в мусорное ведро и заглянула в холодильник. — Хорошо бы ты сходил на охоту, у нас на вечер вообще ничего нет.

Бастьен пренебрег повешенной на дверную ручку табличкой «Вход воспрещен». Дочь лежала на кровати, уткнувшись в планшет, и не обратила на него никакого внимания. Добрую часть комнаты занимала груда коробок, помеченных ее именем, которое она ненавидела, как и собственное отрочество: Жад[17].

— Не хочешь разобрать свои вещи?

— Предпочитаю пока подождать. Вдруг вы измените свое решение.

Для порядка Бастьен нахмурился:

— Только не шути так с матерью, ладно? И вставай, пойдем в магазин.

— Пять минут, только твитну всему миру о своем отчаянии.

— Имей в виду, через десять секунд я вытащу из первой попавшейся коробки первую попавшуюся вещь и выкину ее. Надевай куртку.

— Флик паршивый.

— Паршивая девчонка.

* * *

Они свернули с Королевской улицы и направились в сторону покрытой однообразной серой плиткой Оружейной площади, на которой возвышалась статуя четы де Голль[18]. Несколько почти безлюдных кафешек, один работающий магазин на три — с опущенными в разгар дня жалюзи да группа английских туристов — вот и все признаки человеческой жизнедеятельности. Бастьену внезапно потребовалось больше, захотелось чего-то прекрасного, чтобы успокоиться относительно их будущей жизни в этом городе.

— Может, пройдемся немножко до пляжа?

— А разве нам не велено наполнить холодильник? Почему ты нам это навязываешь?

— Потому что я твой отец, потому что мне хочется прогуляться с тобой. И даже если ты не можешь сказать ничего интересного, мне и этого будет довольно. Ты хоть понимаешь, как сильно я тебя люблю?

Движением, выражающим согласие, Жад схватила Бастьена за руку. Они покинули площадь и через каких-нибудь двадцать метров уже шли вдоль каменных доков, покрытых пятнами зеленых водорослей, и мимо причалов, принимающих грузовые суда, которые своей неповоротливостью напоминали металлических китов. Кале — портовый город. Хотя Бастьен знал это, окружающая грязища заставила его на мгновение взгрустнуть, что не ускользнуло от внимания Жад и дало ей повод не слишком обольщаться. Чтобы спасти впечатление от первой прогулки, должно было случиться чудо. И оно явилось — на деревянной лошадке с сахарной ватой.

— Э… Пап, я что, брежу?..