Меж двух миров

Адам снова обосновался на дюне. Снова сходил повидать Антуана, старого хиппующего сторожа женского поселения. Безрезультатно. Воспользовавшись близостью центра Джальфари, где происходила официальная раздача еды, он снова встал возле нескончаемой очереди с фотографией в руке, чтобы выклянчивать минутку внимания, как нуждающиеся клянчат монетку. Прочитав надпись на вывеске «Центр имени Жюля Ферри»[44], он понял, что название «Джальфари» представляет собой очередную переделку мигрантами на свой лад французского имени. Он провел там больше трех часов и опять ничего не добился, только едва не получил солнечный удар.

Он снова отправился к Жюли из общества «Care4Calais», «бюро» которого заприметил прежде. Спасенный со свалки белый сборный домишко стоял прямо на песке, сразу за «Бельгиум китчен», в западной части «Джунглей», где располагались палатки «Врачей без границ» и трейлер волонтерского юридического центра. В некотором роде административная зона, вечно переполненная беженцами. Все эти люди с документами в руках надеялись, что английские власти наконец дадут положительный ответ на их запрос о воссоединении семьи.

Прошло уже две недели с тех пор, как Адам приходил туда и ему отвечали — вежливо или ободряюще, с сочувствующей улыбкой или со скорбным взглядом. И все же каждый день до наступления темноты он продолжал показывать фотографию всем, кто соглашался на нее взглянуть. У гуманитарных добровольцев он вызывал эмпатию, но в беженцах мгновенно пробуждал воспоминания об их собственных утратах, так что некоторые старались его избегать.

Выбившись из сил, Адам укладывался у себя в палатке, но еще долго не мог заснуть. Он понимал их — те взгляды, которые советовали ему больше не ждать, больше не надеяться, отказаться от борьбы, смириться со случившимся, чтобы не сойти с ума. Адам понимал их и видел, как люди проходят мимо. С комом в животе, с судорогой во внутренностях, так что от боли слезы выступали на глазах. Он боялся за жену и дочь вот уже три недели — с тех пор как расстался с ними и Майя пальчиком нарисовала на стекле такси сердечко. Три недели страха, постоянного, острого — никто не вынесет подобного. Преодолев отвратительную ночь, Адам вышел из палатки, готовый встретить новый день.

Черный мальчишка сидел всего в метре от него на дюне, положив голову на согнутые колени. У его ног стоял рюкзак пронзительно-синего цвета, а в руках у него было мачете, острием лезвия которого он чертил узоры на песке. Сперва стрела, потом круг, а затем — полоса, напоминающая копье. Услышав, что его покровитель проснулся, он прекратил свое занятие и стер знаки.

По изгибу лезвия Адам признал оружие, которое отобрал у одного из стражей афганского борделя, а потом оставил на опушке леса, где они спрятались. Он и сам не мог бы сказать почему, но после мучительной ночи появление этого ребенка что-то изменило в его душе. Адам присел рядом с мальчонкой и позволил первым солнечным лучам ласково гладить лицо. Увидел собственное загнивание и застой. Он не хотел обустраиваться, словно желал убедить судьбу, что не останется здесь надолго. Но утро меняет беззащитных людей, без меча и щита. Невозможно лгать себе. Вероятно, он проведет в «Джунглях» гораздо больше времени, чем ему хотелось признаться себе.

Надо было развести огонь и обложить кострище камнями. Купить кофе, чай и какое-нибудь печенье. Найти кусок ткани и натянуть между деревом и палаткой, чтобы защититься от полуденного солнца. Адам погрузил пальцы в еще прохладный песок, а потом повернулся к мальчику:

— Ты понимаешь мой арабский?

Тот неуверенно закивал головой, и Адам решил использовать самые простые фразы.

— Ты сидел здесь всю ночь?

Новый кивок.

— А как тебя зовут?

Мальчонка не ответил. Тут Адам вспомнил его крики той ночью. Крики без слов, горловые. И его молчание со вчерашнего дня. Он взял его за руку и притянул поближе. Ребенок попытался высвободиться, но Адам сильнее прижал его к себе. Потом схватил за подбородок и насильно открыл ему рот. Культя языка. Отрезанного или вырванного. Обрубок бесполезной розовой плоти. Хотя Адам держал крепко, мальчишка пустил в ход кулаки и ноги, так что сириец в конце концов отпустил его. Однако, освободившись, ребенок остался сидеть возле Адама.

— Писать умеешь?

Скрестив на груди руки и насупившись, ребенок отрицательно покачал головой.

— Ладно. Тогда мне придется подобрать тебе имя. — Адам поднялся с песка, мальчишка тотчас последовал его примеру. — И найти для тебя палатку. Даже у псов есть конура.

Черный мальчуган обиженно нахмурился.

— Отлично, вижу, что ты меня действительно понимаешь, — улыбнулся Адам.

* * *

Эта парочка казалась невероятной. Эта связь — немыслимой. Высокий мужчина, достаточно крепкого телосложения, чтобы не возникло желание ему докучать, и мальчонка с черным, как его кожа, взглядом, под удивленными взглядами других беженцев вместе шагали по Елисейским Полям «Джунглей».