Меж двух миров

По пути, завидев человека, чье лицо было ему незнакомо, Адам показывал фотографию, а мальчик держался рядом, каждый раз отступая на несколько шагов, как только посторонний подходил слишком близко.

Когда они добрались до входа в суданское поселение, ребенок уселся на плоский камень, и дальше Адам отправился один.

— Мой друг, — встретил его Усман. — Вижу, вы стали неразлучны.

— Мне это не мешает. Он, пожалуй, тихая компания. Я подбираю ему имя.

— Назови его Килани, — без малейшего колебания предложил Усман.

— Почему бы и нет? Звучит красиво.

— Так звали моего сына.

— Я не знал, что у тебя есть сын, а тем более что ты потерял его.

— Ты вообще мало что обо мне знаешь, Адам, и это хорошо. Я был солдатом. Убивал мужчин и других, которые ими еще даже не стали. У меня не было выбора. Но у каждого из них тоже был отец, который должен ненавидеть или искать меня. И этому нет конца. Мы такие разные в нашей единственной жизни. Отец, убийца, друг.

Какой-то суданец поставил перед ними две разнокалиберные чашки, до краев наполненные чаем, сладким, как пчелиные соты. Адам сделал глоток и поморщился.

— Когда Нора приедет сюда, она приготовит тебе чай гораздо вкуснее. И ты никогда не сможешь пить никакой другой.

Нора и Майя. Усман слышал их имена по сто раз на дню, но никогда бы не осмелился высказать Адаму свои мысли. Он даже предпочел укрепить друга в его иллюзиях и ткнул пальцем в сторону пластикового навеса, натянутого вокруг костра, чтобы защищать от ветра. На этом навесе одно за другим черным фломастером по-арабски были написаны имена и фамилии.

— Это те, кому удалось перебраться в Юке. Мы грустим о том, что утратили общество наших братьев, но они дают нам надежду. Они говорят нам, что это возможно. Однажды ты, твоя жена и твоя дочь будут в этом списке. Я сам впишу вас в него. Это будет прекрасный день.

Усман тотчас укорил себя за то, что обольстил нового друга сладкой ложью. Очень скоро Адам поймет, что ему придется совершить путешествие в Англию одному. Но этот момент еще не настал.

Они допили чай, и Адам попрощался. Весь день, стоило ему встать, мальчишка повторял его движение, как мимы, которых ребенком Адам видел на улицах Парижа.

— Килани. Как тебе такое имя?

В знак согласия мальчик пожал плечами.

— Во всяком случае теперь оно у тебя есть.

24

Когда жара делала невыносимым пребывание в сборной металлической постройке ассоциации «Care4Calais», кабинетом Жюли служили установленные прямо на песке стол и четыре раскаленных от солнца пластиковых стула. Она как раз заканчивала бурный телефонный разговор, и Адам впервые мог увидеть девушку без ее такой успокаивающей улыбки.

— Здравствуйте, Жюли. Наверное, я не вовремя?

Она сделала глубокий вдох, словно перевернула страницу, чтобы перейти к следующей главе. И улыбка засияла снова.

— Извини, Адам. Это опять английская ассоциация, которая требует список одиноких детей. Они обещают приехать и забрать пятьдесят человек, но детишек-то у нас почти тысяча. Я что, должна выбирать? Почему этот, а не тот? Только зря давать надежду. Я уже в третий раз обновляю список, а в «Джунгли» так никто и не приехал. А взгляды ребятишек, которые думали сбежать из этого места и которым мне приходится говорить, что все отменилось, — кого это заботит? Мою башку!

— Мою башку? — повторил Адам.

— Да, извини. Мою башку. То есть меня. Эти дети беспокоят меня больше всего, но одновременно именно они придают мне упорства. Они в большей опасности, чем можно было бы подумать. Несколько дней назад одного изнасиловали, а я не знаю, ни кто он, ни где находится. Знаю только, что его спас какой-то беженец и что он смог попасть в больницу. — Новый глубокий вдох, новая глава: — Скажи мне, Адам, что я могу для тебя сделать?

— Мне бы еще одну палатку.

— Ты меры не знаешь.

— Это не мне, а ему.

Он кивнул в сторону Килани, который прятался за трейлером. Жюли присела на корточки и знаком подозвала его. Завороженный неотразимой улыбкой, говорившей о том, что ее обладательница способна любить весь мир и даже больше, мальчишка не устоял; он покинул свое укрытие и недоверчиво подошел.

Когда он оказался достаточно близко, Жюли внимательно рассмотрела его. Дырявые кроссовки и растянутый голубой свитер с длиннющими рукавами. Килани неуверенно протянул руку к светлым кудрявым волосам Жюли и осторожно погладил их кончиками пальцев, как будто в любой момент они могли укусить.

— Хорошо бы ему еще новые штаны, — добавил Адам.

Взгляд волонтерки остановился на выцветших спортивных штанах с пятнами крови сзади. Она обернулась к сирийцу, потом снова к мальчишке и наконец поняла:

— Адам, только не говори мне, что изнасилованный ребенок и спасший его мигрант — это вы.

Он молчал.

— И это ты поджег шатер афганцев?

— А как бы ты поступила на моем месте?

Жюли встала и, хотя она первая отговаривала от этого жеста всех прибывающих в «Джунгли» женщин-волонтерок, заключила Адама в объятья.

— Ты сумасшедший. Ты действовал не подумав. И ты подвергаешь себя опасности.

— Если понадобится, я снова сделаю то же самое.