Меж двух огней

– Знаешь, даже если я туда поступлю, родители не станут за меня платить. Они не хотят, чтобы я стал голодающим художником. Папа всегда готовил меня к тому, чтобы после университета я работал в его компании.

– Алекс, мне противно это говорить тебе, но ты из богатеньких. У тебя всегда будут деньги, под тобой всегда подстелена соломка! Родители не дадут тебе умереть с голоду без крыши над головой. Отошли документы в Южную Калифорнию. На всякий случай. Вдруг поступишь? Не знаю. А может, и нет. Никогда не слышала твоих песен. – Я пихаю его в бок локтем, и он смеется. – Хватит вести себя как маленький мальчик и попробуй действовать. Что ты теряешь? Они откажут тебе. Ну и что? Тогда утрешься и пойдешь в бизнес-школу, как хочет твой папочка. Но не попробуешь – не узнаешь.

– Наверное.

Я хочу упомянуть Оберлин. Я слышала, что там крутая консерватория, но отказываюсь от этой идеи. Моя жизнь и так сложная. Я кладу руку ему на спину.

– Так вперед. Соберись и действуй. Калифорния или тоска зеленая!

Он скребет затылок.

– Наверное, я все-таки подумаю насчет Беркли. Если я буду учиться в Бостоне, по крайней мере, со мной будет Лилия.

Мне в грудь как будто воткнули булавку.

– Дружище, ты же сам говорил, что в Южной Калифорнии есть специальная программа, которая тебе подходит. Не отказывайся от лучшего ради девчонки!

Алекс выглядит удивленным.

– Что? Я не это имел в виду.

– Разве?

– Нет! И ради бога, Кэт, говори тише. Мне нравится Бостон. Просто… мы здорово провели там время. Вот и все.

– Вы просто друзья. Как мы с тобой.

Он наклоняет голову к плечу и смотрит мне в глаза.

– У меня с Лилией никогда и ничего не было.

Я довольная откидываюсь на спинку стула.

– Пошли документы в Южную Калифорнию. Пора начать делать то, что тебе интересно.

Миссис Чиразо, вернувшись в класс, сразу бросает на меня подозрительный взгляд, как будто знает, что я бездельничаю. И, разумеется, она смотрит на нас с Алексом. Ведь она считает его рыжеволосым ангелочком.

Глава тридцатая. Мэри

В пятницу я задерживаюсь после школы, чтобы присутствовать на консультации по испанскому языку, которую сеньор Тремонт устраивает перед экзаменом в конце семестра. Я первой захожу в класс, на секунду испугавшись, что напутала с датой, но потом десять ребят из моего класса заходят и рассаживаются на привычные с шестого класса места. Это именно те ученики, которых можно ожидать здесь увидеть, которые никогда не разговаривают в классе. Такие же, как и я. Мы в совершенстве владеем искусством таращиться на парту, когда сеньор Тремонт ищет добровольцев для диалога.

Только сеньора Тремонта пока еще нет.

Проходит десять минут, потом пятнадцать. Коридоры опустели и затихли, шум раздается снаружи. Я расстегиваю молнию на школьной сумке, открываю тетрадку по испанскому и пересматриваю то, что сеньор Тремонт давал на сегодняшнем уроке. Другие же куда менее терпеливы. Двадцать минут спустя, один из ребят демонстративно встает.

– Ну и какого…? – говорит он. Несколько человек отодвигают свои стулья, готовые последовать за ним.

Однако, сеньор Тремонт врывается в дверь с мобильным телефоном в руке.

– Mi esposa esta teniendo un bebe![5] – восторженно кричит он, и слова текут быстрее, чем в диалогах испанских мыльных опер, которые он дает нам посмотреть по пятницам.

Ученики пялятся друг на друга. Чего? Потому что мы понятия не имеем, что говорит сеньор Тремонт. Он забыл, что это занятие для отстающих? Сеньор Тремонт сгибается от смеха и переводит для нас свои слова:

– Моя жена родила!

От этой новости настроение в классе в секунду меняется с раздраженного на счастливое. Все хлопают и поздравляют его, пока он засовывает бумаги в портфель и спешит на выход. Из-за всего этого у меня на глаза наворачиваются слезы. Я не знаю почему. Может быть, потому что чувствую, что сеньор Тремонт будет отличным папой. Может, потому что я скучаю по родителям. Возможно, и то, и другое.

По пути из класса, я вижу Лилию на другом конце коридора. Я узнала ее по волосам. Ни у кого в школе нет таких длинных и блестящих волос, как у Лилии Чоу.

Я открываю рот, чтобы окликнуть ее, но тут же отказываюсь от этой мысли. Лилия скорее всего идет в бассейн, чтобы поплавать с Ривом. Я остаюсь на расстоянии, но держу ее в поле зрения. И следую за ней, чтобы увидеть все собственными глазами.

Лилия идет сквозь снег в новое помещение бассейна. Она не воспользовалась боковой дверью, через которую заходили мы, когда она, Кэт и я встречались, чтобы планировать месть, в то время, когда бассейн был еще на ремонте. Вместо этого она прошла по дорожке к двойной двери главного входа в здание. Я вижу, как Лилия, войдя в здание, сворачивает налево в женскую раздевалку.

Мне нужно ехать домой. Я в этом уверена. Но что-то притягивает меня в бассейн. Я много раз хотела прокрасться и понаблюдать за ними, но мне всегда удавалось отговорить себя. Ведь Лилия достаточно подробно рассказывает нам о том, что происходит, когда они с Ривом плавают вместе. Она щедро делится деталями, а я рада ее слушать.