Меж двух времен

— Не знаю. — Джек повернулся и посмотрел в окно. Потом опять перевел взгляд на нас и едва заметно улыбнулся. — У меня неудержимое желание… обратиться непосредственно к президенту в Белый дом, или к начальнику штаба армии, шефу ФБР, в морскую пехоту или кавалерию, к кому угодно. — Он покачал головой, криво усмехаясь собственной решительности. — Майлз, я имею в виду вот что: нужен кто-то — неважно кто, лишь бы это был тот самый человек, который усвоил бы сразу и бесповоротно, насколько это важно. И я хочу, чтобы он, или они, сделали то, что нужно, без ошибки. А все дело в том, что человек, с которым я бы связался, даже если он выслушал бы и поверил мне, может оказаться совсем не тем человеком, который поступит наилучшим образом. В чем бы это ни заключалось. Но одно я знаю наверняка — это дело не для городской полиции. Это… — он опомнился, сообразив, что повторяется, и замолчал.

— Знаю, — откликнулся я. — У меня точно такое же чувство — что все надежды мира сосредоточены на нас.

В медицине иногда, в тяжелых ситуациях, ответ или ключ к решению возникает практически ниоткуда; видимо, это делается где-то в подсознании.

Я спросил:

— Джек, какой у вас рост?

— Метр семьдесят пять.

— Точно?

— Ну да. А что?

— А какой, по-вашему, рост у тела внизу?

Он внимательно посмотрел на меня, потом произнес:

— Метр семьдесят пять.

— А вес ваш какой?

— Семьдесят. — Он кивнул. — Да, примерно столько же весит и тело. Вы попали в яблочко: у него мои размеры и строение тела. Однако оно не очень похоже на меня.

— И еще. У вас есть штемпельная подушечка?

Он повернулся к жене:

— Есть у нас?

— Что?

— Штемпельная подушечка? Для экслибрисов.

— Да. — Теодора поднялась и подошла к столу. — Где-то тут есть. — Она нашла подушечку, Джек взял ее, потом из другого ящика вынул лист бумаги.

Я подошел к столу, и Бекки вслед за мной. Джек намазал краской подушечки всех пяти пальцев правой руки и протянул их мне. Я взял его кисть, придавил пальцы, старательно раскатывая каждый, к листу бумаги и получил полный ряд четких отпечатков. Потом я взял подушечку и лист.

— Пойдете, девушки? — указал я на дверь.

Они посмотрели друг на друга, их совсем не тянуло возвращаться к этому бильярдному столу, но и оставаться тут одним не хотелось. Бекки сказала:

— Не хочу, но пойду.

Теодора тоже кивнула.

Внизу Джек включил лампу над бильярдом. Она слегка покачивалась, и я придержал ее за абажур. Но пальцы у меня дрожали, и я только сделал хуже.

Все равно она качалась то в ту, то в другую сторону: яркий круг перемещался с одного края стола на противоположный, оставляя на мгновение гладкий лоб в полутьме. Создавалось впечатление, что тело немного шевелится. Я схватил кисть правой руки, сосредоточившись на ней и стараясь не смотреть на лицо. Я намазал краской кончики всех пяти пальцев, потом положил лист бумаги с отпечатками пальцев Джека на широкий борт бильярда, рядом с правой рукой тела. Поднял его руку, положил ее на белый лист и сделал отпечатки всех пальцев точно под отпечатками пальцев Джека.

Бекки застонала, когда мы увидели то, что вышло, да и всем нам стало не по себе. Потому что одно дело рассуждать о теле, которое никогда не было живым, о заготовке. Но совсем другое дело, затрагивающее что-то первобытно-глубинное в мозгу, когда эти рассуждения подтверждаются.

Никакого рисунка не было: было пять абсолютно гладких, непроницаемо черных кругов. Я старательно стер краску с пальцев, и все мы наклонились, столпившись под раскачивающейся лампой, и уставились на потемневшие кончики этих пальцев. Они были гладкими, как у новорожденного. Теодора тихо пробормотала:

— Джек, мне сейчас будет плохо.

Он обернулся, подхватил ее — она уже сгибалась пополам — и потащил наверх.

В гостиной я сказал Джеку, покачивая головой:

— Я знаю, как это правильно назвать. Это заготовка, которая не завершена и ждет окончательной доводки.

Он кивнул:

— Что делать? Вам что-нибудь приходит в голову?

— Конечно, — какое-то время я молча смотрел на него. — Но это только предположение. И если вы с ним не согласитесь, никто вас обвинять не станет, и я меньше всех.

— В чем дело?

— Не забывайте, это только предположение. — Я повернулся к Теодоре. Но если вы считаете, что не выдержите, не нужно пытаться, предупреждаю вас. — Я снова взглянул на Джека. — Оставьте тело там, где оно лежит, на столе. Сейчас вы пойдете спать, я дам вам снотворное. — Я посмотрел в сторону Теодоры. — А вы не ложитесь, не давайте себе засыпать ни на минуту. Каждый час, если сможете, спускайтесь в подвал и смотрите на это… тело. Если вы заметите хотя бы небольшие изменения, бегите наверх и немедленно будите Джека. Выведите его из дома — оба убегайте из дому как можно скорее — и приезжайте ко мне.

Джек какое-то время смотрел на Теодору, потом спокойно произнес:

— Если ты считаешь, что не сможешь выдержать, скажи «нет».

Она кусала губу, не поднимая глаз от дорожки на полу, потом встретилась взглядом со мной, с Джеком.

— Как это… будет выглядеть? Какие произойдут изменения?

Никто не ответил, и она опять опустила взгляд, покусывая губу. Свой вопрос она уже не повторяла.