Меж землёй и небом

Меж днем и ночью, явью – сном,

С их рук струящимся лучом

Волшебники не победили в драке

Между добром и вечным злом,

Но в то же время и ни в чем

Ужасной тьме не уступили!

Так навсегда они закрыли

Себя с бессмертным колдуном,

А ключ – на счастье – обронили.

Влюбленные и молодые,

Свободные и вновь живые

Яр и Арина между тем

Среди знакомых с детства стен

Стрелы быстрее очутились

И первым делом удивились

Тому, что Новгород их нем

И сер, безлюден он и мрачен.

Не узнают они свой дом,

Здесь ветер с тихим детским плачем

Гуляет по стенам кругом,

Тут небо грузно давит темя,

И кажется – уже давно

Остановилось напрочь время.

Но хуже этого одно:

Похоже, всем и все равно,

Что жизнь – не радость здесь, а бремя!

Хозяин – не глядит в окно?

Совсем не видит быт тот скудный?

К нему, сквозь морок беспробудный,

Минуя стражей блуд и бронь,

По мрачным улицам безлюдным

Несут влюбленные огонь.

На счастье, юных душ волненье

Сошло с уст девы чудным пеньем.

Услышал город, встрепенулся,

Очнувшись от кошмарных снов,

Народ на улицу рванулся

Встречать рассвет, узреть любовь…

В высоком тереме закрывшись,

Сидит безумный Святополк,

На рок злосчастный обозлившись,

С самим собой ведёт он толк:

О том, что враг его повсюду,

За каждым прячется кустом –

Готов напасть из ниоткуда!

А потому не мыслит он

Оставить безопасный дом –

Нет дела до простого люда

И как живут сейчас кругом…

Тут вздрогнул князь, услышав звуки,

Узнал чудесного певца,

Сбежал с высокого крыльца

И к дочке трепетные руки

Простер, моля: «Прости отца!».

Затем прощенья у героя

Князь виновато попросил,

За дочь его благодарил,

И пред честным народом стоя,

Союз младой благословил.

Вернулся свет, вернулось счастье,

Вернулись добрые деньки,

Прошла пора лихих ненастий,

Плеск весел слышен у реки.

В отцовские права вступив

И Яра отблагодарив,

Князь Святополк исполнил это:

Отправил в каждый конец света

Гонца – оповестить о том,

Что свадьба на исходе лета,

И каждый в гости приглашен.

Песнь одиннадцатая

Шумели осени порывы,

Гудели гусли, князь с княжной

И веселы, и терпеливы,

Поладливы между собой!

Уж за столами все собрались,

Молчун-громила, девы друг,

Речей чужих не дожидаясь,

Тихонько ел, гоняя слуг.

Подносы яствами парили,

Пир начался, и для даров

Резные двери отворили.

Вот первый гость войти готов,

Идет… Но что за воин грозный,

С собою спутницу ведет?

Его никто не узнает.

На незнакомца взгляд серьезный

Князь с подозрением кладет.

Тот молвит Яру, точно другу:

«Ты не узнал меня – я рад!

А если я сниму кольчугу

И чешую верну назад,

Тогда, быть может, ты признаешь

Того, кому надежду дал?

Я спас жену и – представляешь?

Вновь человеком тут же стал».

«Такий!» – Яр дернулся навстречу,

В объятья друга заключил,

Представив всем красивой речью,

Их пару князь наш усадил

За стол от милой недалече.

Вновь дверь широкая зевнула,

И будто из восточных снов

Семерка стражников шагнула,

С руками, полными даров.

За ними, бархатом сияя,

Вошел эмир, глава пустынь.

Тюрбан причудливый снимая,

Воскликнул он: «Я не один!».

Раздалось ржанье с переливом,

Узрели гости вслед за ним

Коня-красавца, Златогрива,

Который цел был – невредим.

Казалось, счастью нет предела,

Все встали, сотня пенных чаш

За радость общую взлетела,

Но дверь открылась еще раз.

Влетел Руян, безумен, страшен,

Лук натянув свой, торопясь,

Направил князю он на чашу,

При этом крикнул: «Не промажь!» –

И отпустил… Стрела со свистом

Разбила поднятый стакан,

Залив супругов медом чистым,

Под смех и крик: «На счастье вам!».

А дальше – не было печали,

Три дня и ночи за младых

Стаканы гости поднимали,

Усы мочили, вытирали

И добрым словом поминали

Тех стариков, что нет в живых.

Конец