Между

…А Гвин, стало быть, не ладит с отцом – если заклятья подземного пламени так больно язвят его. Надо будет потом отблагодарить Нудда… без его науки я бы сейчас вряд ли одолел бы этого Блеклого. Впрочем, я и так не одолел. Прогнал только.

Давай быстрей, Марх! Знаю, ты и так гонишь во весь опор. Но – быстрей! Моих сил уже не хватает на этот огонь…

Они буквально вывалились в мир людей.

Упали на траву. На севере темнела башня Тинтагела.

Какое-то время просто лежали, тяжело дыша, вымотанные этой скачкой, но еще больше – страхом гибели.

– Я тебе обязан жизнью, – хрипло проговорил Марх.

– А я обязан жизнью Эссилт, – то ли прокашлял, то ли прокаркал в ответ Сархад. – И что теперь? Будем считаться, кто когда кого и от чего спас?

– Не сердись.

– Я не сержусь, я злюсь.

Марх встал, улыбнулся:

– Пойдем в Тинтагел, отдохнешь.

– Ноги моей больше в Тинтагеле не будет!

– Сархад?

– Марх, я не желаю терпеть оскорбления! – резко выдохнул тот.

Сказать, что Марх опешил, – не сказать ничего.

– Кто посмел..?

– Эссилт, кто же еще!

– ?!

– Она боится, что я поведу себя как Друст, что я воспользуюсь ее слабостью… понятно, для чего! В Аннуине она целые дни проводила со мной – наедине, между прочим. И с прикованным, и со свободным. А здесь – сжимается от ужаса. И ты еще спрашиваешь, почему я не пойду в Тинтагел?!

Марх осторожно перевел дыхание: было бы невежливо показать Сархаду, что у тебя камень с души свалился.

– Так что иди к ней, – закончил Сархад уже спокойно, – а я как-нибудь потом через окно поболтаю. Хоть окна она не боится…И почему мир людей так портит умных женщин?

Король не смог сдержать улыбки.

Кромка времен: Сархад

Рианнон. Моя Рианнон.

А я – твой. Навсегда. Нас связывает слишком многое: любовь, ненависть, вражда, ложь… Такую связь не разорвать, как не разорвать голыми руками полосу металла. Но из металла можно выковать… скажем, ожерелье. И из всего того, что было меж мною и тобой, из прекрасного и жуткого, из достойного и дурного, из всего этого не пора ли создать последнюю нашу связь?

Связь на все грядущие века: крепкую дружбу.

У тебя были – и будут – другие и мужья, и любовники. Мне нет места среди них. Но вот если ты рассоришься с очередным – тогда… о, тогда всё искусство Сархада Коварного к твоим услугам.

Рианнон, моя Рианнон, признайся сама себе: дело не в том, что я люблю другую. Просто ты давно уже не любишь меня. Не хочешь отпускать? – ну так я и не стремлюсь покидать твой замок. Здесь прошло две трети моей жизни, и это были нехудшие века.

Я остаюсь твоим мастером.

Я и сейчас кую для тебя.

Гладкое серебро и капля горного хрусталя. Ни огней самоцветов, ни хитросплетений узора. Всё просто и искренно, как слеза – которая, бывает, скатится по щеке старого человека, если он начнет вспоминать прошлое.

Я много лгал тебе, Рианнон. Но на заре нашей любви я был честен. Честен я и сейчас.

Давай отпустим былое.

Кромка времен: Рианнон

Никто не виновен, мой милый. С тобою
Мы горечи чашу до дна осушили.
За рану – ударом, за горе – бедою
По давнему счету сполна заплатили

Обман за обман. За измену измена.

Предательству стало коварство наградой.
За миг – от оскала к улыбке блаженной.
Все так и должно быть. Но больше – не надо.
Никто не виновен.

Путь к победе

Кромка жизни: Друст

Ты когда-то сказал, что я всё равно вернусь к тебе. Я не поверил. А ты был прав.

Ты никогда не ошибаешься.

Меня ничто не держит в мире людей. И серый килт – твой подарок – снова на моих бедрах. Полотнище без единой полосы узора, привязывающего к стране, земле, народу.

Я не человек. Я не из их мира. Я чужак, заблудившийся между мирами.

Есть лишь одно место, где я дома, – лес Ночных Елей. Я чужд и людям, и нелюди. Не чужд лишь Стае.

Седой! Вожак! Серебряный! Всё сбылось по твоему слову. И я говорю: приди и возьми меня.

Менгиры окутались туманом, белый сумрак сгустился, обретая облик огромного белого волка… человека.

Седой небрежно привалился к менгиру и проговорил:

– «Приди и возьми», хм. Что ты, девица, что ли – брать тебя?

– Вожак, я…

– Ты решил погибнуть. Мысль вполне человеческая – но при чем здесь я?

– Но ты же сам говорил…

– Ты действительно хочешь меня уверить, – Седой прищурился, – что ты не понимаешь разницы между «биться» и «погибнуть»?

– Но я…

– Ты ищешь смерти. Так найди ее – для себя. Но не для моих охотников, которые встанут с тобой плечом к плечу. Найди смерть себе – но не беду тем сотням людей, которые окажутся жертвами ан-дубно, если строй моих охотников будет прорван.

– Ты же обещал!

– Я? Обещал? Ты умеешь говорить забавные вещи: тогда я лгал, теперь я обещал…

– Ты гонишь меня?

Белый Волк холодно посмотрел на него: