Между

Ее тело до сих пор было полно любовной неги, но стократно больше было другое наслаждение: радость от того, что больше нет кошмара этих месяцев. Всё кончилось.

Есть только правда: она любит своего мужа. Как и должно быть.

– Госпожа… госпожа, ты спишь? – услышала она голос Бранвен.

Пришлось открывать глаза.

– Да?

Эссилт закинула руки за голову и потянулась. Ей казалось, что она – легкая, как воздух… или что эти мягкие шкуры, на которых она лежит, – они словно облако, летящее по небу.

И спускаться на землю совершенно не хотелось.

– Госпожа, уже скоро полдень, – виновато проговорила Бранвен.

Эссилт неохотно подчинилась. Встала. Бранвен протянула ей рубашку, платье… но королева подошла к окну – как была, нагой – протянула руки к солнцу, блаженно зажмурилась…

– Я свободна! – едва не пропела она. – Ты понимаешь: я теперь свободна! Совсем.

– Госпожа, оденься.

– Я больше не-бо-юсь! Ничего. Мне нечего больше бояться!

Бранвен почти силой заставила ее надеть рубашку: не ровен час, войдет кто-нибудь.

Эссилт подчинилась, стала одеваться. Но причесать ее Бранвен смогла лишь с трудом: королева смеялась, запрокидывая голову и совершенно не давая уложить ее волосы.

Кромка черной ревности: Друст

Ты моя. Ты любишь меня – и только меня!

Ты не можешь любить дядю. Ты не должна любить его.

Ты никуда от меня не уйдешь. Я не отпущу. Ты – часть меня.

Он не отнимет тебя. Не сможет.

Эта ночь ничего не изменила. Мне стоит только позвать – и ты прибежишь. Вот сейчас, не дожидаясь ночи. Просто потому, что я требую: приди!

Я хочу тебя. Немедленно!

…заиграла незримая арфа. Звук ее был нежен и чарующ, но Эссилт замерла в ужасе, словно услышала гогот разбойников.

Мелодия звучала всё громче, заполняя зал, будто где-то в мире волшебства прорвало плотину, и вот магия хлынула, и доходит до колен, до груди, до плеч… и сейчас захлебнешься в ней, и не спасет никто…

– Бранвен! Я не могу… не хочу… Бранвен, что мне делать?!

Но что могла ответить дочь Земли? Чем могла она помочь, кроме как сохранить и это в тайне?

Чарующая песнь любви, беспощадная как насильник и неодолимая как потоп, увлекла дочь Ангеррана туда, где ждал ее нетерпеливый Друст.

Марх играл с Горлойсом в фидхелл. Король вообще предпочитал многие серьезные дела обсуждать за этой игрой – когда есть время подумать над очередным ходом, и отнюдь не о том, какой фигурой двигать. Впрочем, особо уговаривать Горлойса не приходилось: молодой, пока еще неженатый, он не имел ничего против поездки на восток.

За партией Марх не очень следил: пусть эрл обыграет его. Пусть это польстит юношескому самолюбию – и он не будет спорить в главном.

– Всегда соглашайся с Гуртейном, – наставлял Марх. – Говори неопределенное «да». Не ленись рассказывать ему о непроходимых болотах Девона.

Горлойс кивнул, сделал очередной ход:

– Совершенно ужасные болота.

– И ты просто счастлив, что выбрался из нашей глуши к их великолепному двору.

– Партия, государь.

– Вот если ты так ловко будешь играть там…

– Постараюсь.

Марх встал из-за стола. Свою партию он определенно выиграл: Горлойс всё сделает как надо. В жизни есть вещи гораздо важнее игры в фидхелл.

А сегодняшний день на удивление удачный… точнее, удачный еще с ночи. Он выиграл эту партию, игру с живыми фигурами. И с королевством всё отлично, а уж с женой… Марх мечтательно улыбнулся. Он – победитель во всем.

Показывать Горлойсу, насколько он доволен, Марх не собирался, поэтому отошел к окну. Из окна был виден сад, а там шла Эссилт…

…что-то было не так.

Королева брела, вцепившись в концы покрывала. Ей хотелось закрыться от всего мира, спрятаться так, чтобы ее никогда и никто не нашел.

Чтобы больше никогда не нашел он.

Кто «он», Марх или Друст, она сейчас не ответила бы. Оба. Перед одним больше не умирать от страха, что он знает о ее вине. А другой больше никогда бы не смог вызвать ее, как сегодня, когда она не хотела – а шла.

Лечь и умереть… это был бы выход. Упасть на землю, и больше не будет ничего, ни стыда, ни любви, ни вины… только зеленая трава прорастет сквозь тело изменницы.

Сердце тупо ныло в груди, но останавливаться не собиралось. Смерть бродила где-то далеко.

Эссилт прижалась лицом к дереву и разрыдалась. В голос.

Всё равно никто не видит.

«Этого не может быть!» – хотелось закричать Марху.

Может, – понимал он.

«Она не могла уступить ему!»

Могла. На ней заклятье.

«Друст же видел всё. Он не осмелился бы овладеть женщиной, которая любит другого!»

Осмелился.

Без всяких «бы».

Он – осмелился.

«Я убью его!» – процедил Марх сквозь зубы.

Горлойс замер, ничего не понимая. Столь стремительная смена настроения короля заставила молодого эрла застыть, как статуя.

И с чего бы?!

Но Марх уже не помнил ни о Горлойсе, ни о Гуртейне, ни саксах… Король промчался через зал и не дал себе труда даже выйти через дверь: он просто исчез в стене.

Горлойс шумно вздохнул. Оставалась лишь надеяться, что не проигрыш в фидхелл так разгневал короля.

На всякий случай эрл подошел к окну и осторожно выглянул. Мало ли… вдруг там чудища или все саксы Британии разом?