Между адом и раем

Адлер опять вернулась в Называевск. Сначала она зашла в парк культуры и отдыха и невольно ужаснулась. По небольшому островку земли бродили коровы, они щипали полужелтую траву или последние листья на заскорузлых деревьях и кустарниках. Она повела глазами по сторонам и с облегчением вздохнула. Несмотря на то, что место для отдыха находилось в центре города, оно было безлюдно. Блондинка подошла к небольшой скамейке, к ее остатку, который представлял собою две металлические перекладины, болтавшихся на цементных подставках, присела. Затем призадумалась. С самого утра день для нее был очень беспокойным. Причиной этому была не только ее личная неустроенность. Двухчасовое пребывание среди людей особой радости ей не прибавило. Ее тревожило, что прохожие, ее земляки были угрюмые и колючие, словно репейники. Среди них не было, как ей казалось, человеческих физиономий. Ни женских, ни мужских…

От этой мысли женщине в джинсовом костюме стало ей хуже на душе. Она скрипнула зубами и направилась к небольшому зданию, перед входом которого стояла палатка. Ее надежда покушать не оправдалась. Во временном помещении из натянутого на остов плотного материала зеленого цвета продавали одежду и обувь. Две пожилые продавщицы о чем-то разговаривали между собою и перебирали все то, что лежало на прилавках. Иногда они обращали свои взоры к молодой девушке-казашке. Она стояла неподалеку от них и кушала. В одной ее руке была ложка, в другой ─ котелок. Что в нем было, Веру Адлер мало интересовало. Чувство голода все больше и больше ее преследовало. Она направилась к железнодорожному вокзалу. И здесь ей не повезло. Ресторан был закрыт на ремонт. От злости женщина смачно плюнула в входную дверь, затем сильно ударила по ней ногой. Стекло не обрушилось, лишь слегка треснуло. Она оглянулась и вздрогнула. Напротив нее стояла старушка, которая, скорее всего, от ничегонеделания наблюдала за тем, что происходило в округе. Увидев разъяренное лицо смазливой особы, она осенила себя крестом и стала истошно молиться. При этом что-то бормотала себе под нос. Адлер стремительно направилась к выходу. Оказавшись на перроне, она внимательно посмотрела по сторонам. Милиционеров не было. Она с облегчением вздохнула.

Только к обеду иностранке удалось покушать. Кушала она не в городской столовой, она также оказалась на ремонте. Кушала она на опушке березового колка, неподалеку от города. Продукты питания она купила в магазинчике, принадлежавшему Нурсултану Башиеву. Имя частного предпринимателя она прочитала на небольшой табличке, висевшей на входной двери. Блондинка купила килограмм овсяных пряников и две банки кильки в подсолнечном масле. Купила она и бутылку русской водки. Продукты из «детства» женщину, сидевшую на полусгнившем скате зерноуборочного комбайна, на этот раз не радовали. Не прибавляла ей оптимизма и полутеплая прозрачная жидкость, которая то и дело обжигала ее внутренности. Она никогда в жизни не злоупотребляла спиртным, будь то водка или коньяк, вино или шампанское. Раньше пила для удовольствия. Сейчас же ─ по принуждению. При этой мысли она неожиданно заплакала. Душевную боль спиртным заглушали многие, подобные ей. Кое-кто из них спивался или уходил в иной мир по собственному желанию. Незаметно для себя женщина заснула.

Проснулась Адлер под утро. Посмотрела на часы. До электрички, идущей в Омск, оставалось два часа. Затем она привстала, поправила одежду. Засунула руку в целлофановый мешок. Из съестного ничего не осталось. Не было и водки. Пустая бутылка лежала неподалеку. В сторону города крашеная блондинка шла больше часа. Шла она очень медленно, еле-еле передвигала ноги. Нередко ее покачивало из стороны в сторону, сказывалось спиртное. Во время движения она то и дело всхлипывала. Ей вновь не удалось изменить свою судьбу к лучшему. Мало того. Малая родина не прибавила ей оптимизма, наоборот, шокировала. Особенно эти подонки, которые над нею надругались. Разочаровал ее и бывший однокашник. Известный журналист оказался ни рыба ни мясо…

Первые лучи утренного солнца уже вовсю гуляли по земле, когда иностранка поднялась на железнодорожный переход. На полпути она подошла к невысокому ограждению и посмотрела вниз. Поезд, мчавшийся на бешеной скорости, обдал ее сжатым воздухом вперемежку с гарью и пылью. Она слегка подала тело вперед и тут же за ее спиной раздался женский голос:

─ Эй, гражданка, ты что надумала? Никак хочешь покончить с собою? Опомнись… Я прошу тебя…

Полупьяная блондинка развернулась и увидела перед собою седую женщину. Пристально в нее вгляделась. Незнакомке было лет пятьдесят, чуть больше. Одета она была по-деревенски. На ней было осеннее полупальто зеленого цвета. На ногах резиновые полусапожки. В руках она держала черную спортивную сумку, на которой по-английски что-то было написано. Седовласая первой вступила в контакт с особой в джинсовом костюме. Она почти вплотную подошла к ней и, положив руку на ее плечо, с нескрываевым волнением спросила:

─ У тебя все в порядке? Или я ошибаюсь?