Между адом и раем

Наступил ноябрь 1991 года. События в стране, строившей коммунизм, развивались стремительно. Они были не только быстрыми, но и непредсказуемые. Пришедшие к власти демократы, большинство которых были с партийными билетами, признали некогда им родную организацию, социально опасной. И в один миг ее запретили. Половозов узнал об этом дома из телевизионного приемника и сразу же струхнул. Он никогда не думал, что коммунистический монстр вообще кто-то может запретить. Ведь только вчера по его указке все без исключения делали все и вся. Даже Бог, которого все живущие, в том числе и Политбюро ЦК КПСС, никогда не видели, не обладал такой властью. После архитрагического сообщения Иван Николаевич очень долго бодрствовал. Он то неспеша прохаживался по большому коридору «партийного апартамента», так иногда называла четырехкомнатную квартиру своего отца его дочь Светлана, то выходил на балкон. Он набирал в свои легкие свежий сибирский воздух и тут же тяжело вздыхал. Каких-либо толковых мыслей в голову бывшего номенклатурщика не приходило. Да и прийти не могло. Он все еще надеялся, что московская верхушка найдет необходимый консенсус. Покричат, помахают кулаками и успокоятся. В истории большой страны и ее партии подобное уже случалось. Потом кого-то пожурят, предупредят или по состоянию здоровья переведут на другую работу. В крайнем случае, исключат из партии. Бывало и чуть похуже, кое-кого садили за решетку или расстреливали…

При этой мысли Половозов вздрогнул. Кто садил и кого садили имели в большинстве своем общий знаменатель ─ жажда власти. И больше ничего. Он слегка почесал указательным пальцем левой руки мочку своего левого уха. Почесал и тяжело вздохнул. Далеко не лучшее настроение породило у него тягостные воспоминания.

Произошло это очень давно… На улице было страшно темно, когда в районном Доме культуры закончились танцы. Тройка закадычных друзей, в составе Молоткова, Суворова и Половозова были не только уставшие от физических движений, но и под градусом. Правда, не все, только двое, Григорий и Иван. Степан придерживался особых принципов. К спиртному он вообще не прикасался. Трезвеннику за это нередко доставалось от ровесников. Они то и дело подтрунивали над высоким парнем с симпатичной физиономией, который в моральном плане был не только чист, как стеклышко, но и пользовался уважением среди девчат. Парни, проводив подруг до общежития библиотечного техникума, неспеша направились к своей общаге. На полпути на обочине дороги они увидели грузовую машину. Подошли к ней и открыли дверь кабины. Водитель, откинувшись на спинку сиденья, громко храпел.

Мысль покататься по ночному городу первому пришла Ивану. Он улыбнулся, и поправив форменную фуражку на голове, лихо вскрикнул:

─ Комсомолия, а что, если мы прокатимся… Да и наши девчата не будут против…

Молотков и Половозов почти одновременно посмотрели на трезвенника. Суворов слегка покачал головой и еле слышно нараспев выдавил из себя:

─ Лично я не хочу сидеть в каталажке… Тем более, что сейчас наша партия поставила задачу по…

Дальше юному революционеру не пришлось дискутировать. Его друзья, словно пушинку, приподняли водителя, который был в дугу пьяный. Затем вынесли его из кабины и положили на деревянную скамейку, стоявшую возле дома напротив. За руль сел Молотков, рядом с ним присел Половозов. Суворов сел в кабину без всякого желания. Не хотел отрываться от друзей. ГАЗ – 51, изрыгая из себя клубы дыма рванулся с места и понесся по безлюдным улицам. Внезапно пошел дождь. Водитель сильно испугался, когда его попытка включить дворники, оказалась безуспешной. На выручку пришел его сосед. Он то и дело рукавом своего серенького пиджака протирал лобовое стекло изнутри или кричал водителю, просил его остановиться. Суворов выбегал из кабины, и запрыгнув на подножку со стороны водителя, рукой смахивал со стекла мутные потоки воды. От такого сервиса толку было мало, но все же…

Перед самым общежитием, где жили девушки, транспортное средство сильно занесло. Попытка водителя возвратить его на грунтовую дорогу, разбитую гусеничными тракторами и сплошь усеянную домашним мусором вперемежку с кирпичами или булыжником, оказалась неудачной. Машина с ревом скатилась в небольшой кювет и затем на полном ходу врезалась в небольшую палатку, стоявшую неподалеку от дороги. Троице было уже известно, что в этом районе кое-кто из приезжих находил себе пристанище для отдыха. Неподалеку отсюда находился городской парк. Еще чуть подальше было озеро Сухое. Никто из ребят толком не знал, почему оно носило такое название. Возможно потому, что в засушливое лето небольшой водоем наполовину высыхал. Во время обильных дождей, наоборот, разливался до самой дороги. Через несколько мгновений из палатки раздался нечеловеческий крик. Первым к пострадавшим бросился Степан…