Между адом и раем

Произошедшее месяц назад семнадцатилетнюю девушку вынудило основательно задуматься. После обеденного перерыва Ефимцев попросил ее поработать вечером. Сослался на то, что нужно напечатать пару справок. Она улыбнулась и утвердительно кивнула головой. Деловая встреча была назначена на шесть часов вечера. Лида пришла в школу во время пересменки. Вместо технички бабы Шуры, престарелой женщины заступил Иван Иванович, бывший прапорщик. Она не знала, как служил еще молодой мужчина в армии, но в школе он работал из рук вон плохо. Он довольно часто клевал носом за небольшим столиком, стоявшим возле главного входа в школу, или храпел на диванчике в гардеробной. Костюкова на наплевательское отношение сторожа к своей работе не реагировала. Это было не в ее компетенции. Контролеров было хоть пруд пруди. Однако ни директор, ни его заместители лысого мужчину вообще не замечали. Ефимцев заходил и выходил из школы только через запасной выход.

Объяснялось это очень просто. Он ставил свою машину не возле центрального входа, а на школьном дворе, перед окном своего кабинета. Он не хотел лишний раз монтировать колеса старого «Москвича», как это приходилось нередко делать его коллегам. Кое-кто из школьников прокалывал им колеса машин или велосипедов. Больше всех доставалось математичке Галине Михайловне Проскуриной. Выпускница Московского госуниверситета отличалась излишней принципиальностью. Ей мог бы позавидовать сам Максимильен Робеспьер, деятель Великой французской революции. Она ставила двойки безбожно. Не исключением был и ее десятый класс, где она была классным руководителем. «Маленькая ведьма», так прозывали ее школьники за ее маленький рост, несмотря на подвохи, не сдавалась. После третьего прокола обеих шин велосипеда у нее украли насос. В этот же день она купила новый и положила его в учительскую, в свой шкаф.

Бориса Ивановича Ефимцева радовало, что наставники не жаловались ему на проказы учащихся. Каждый держал свою марку. Более подробную информацию о текущей жизни в школе и за ее пределами он получал от технички Александры Ивановны, ее фотография висела на Доске почета школы. Пожилая женщина, едва он входил в кабинет, прытью неслась к своему начальнику. Мужчина высокого роста с несколько угловатой фигурой внимательно слушал своего стукача и, как правило, утвердительно кивал головой. После его ухода, он откидывался на спинку кресла и от удовольствия цокал языком. Сведения доносчицы была в десятки раз полезней, чем «деятельность» партийной и комсомольской организаций вместе взятые. Пионеры у шефа авторитетом не пользовались. Дети еще мало что смыслили в жизни взрослых …

После глубокого осмысления «новостей», полученных от представителя социальной общности «советский народ», Ефимцев приступал к главному ─ фиксированию происшедшего и тех, кто в этом был замешан. Он подходил к сейфу и вынимал из него небольшую, но очень толстую записную книжку. Затем авторучкой делал в ней пометки. Фамилии шкодливых и неудобных ему персон полностью не записывал, кодировал по своему усмотрению. Боялся, что кое-то из учителей или секретарша найдут его досье и разгадают его ребусы.

Лидия Костюкова вошла в кабинет своего шефа в точно указанное время. Ефимцев сидел за письменным столом и читал свою любимую газету «Правда». Она лежала перед его носом всегда. С нею он никогда не расставался, будь это занятия или комсомольские собрания. Держал он ее в руках и во время встреч с контролерами из партийно-советских особняков. При этом он действовал по своему личному этикету, который он выработал на протяжении многих лет.

Узнав о визите начальника, он в своем кабинете заблаговременно делал перестановку скромной мебели. Некогда «родное» кресло ставил у продолговатого стола, за которым сидели во время оперативок или совещаний его подчиненные. Себе же ставил обыкновенный стул. В повадках важных гостей он не ошибался. Они с удовольствием опускали свои задницы в полумягкое кресло и тут же с серьезным видом давали ему ценные указания. Не отказывались они и от чашечки чая с лимоном или печеньем. Импортное кофе Ефимцев предлагал только исключительным персонам, к числу которых он относил секретарей райкома партии и выше. Чиновники из общеобразовательных учреждений его мало пугали. Больше всех он боялся идеологов. Не дай Бог что-то антипартийное ляпнуть в их присутствии! Как правило, при всех визитерах перед его носом лежал свежий номер «Правды». Он делал улыбку до самых ушей, когда контролер устремлял свой взгляд на печатную продукцию и начинал разговор с обсуждения передовицы…