Между Азией и Европой. От Ивана III до Бориса Годунова

Разумеется, Борис не был «фиником добродетели». Это был прагматик до мозга костей, ловкий интриган и манипулятор, однако по уровню и масштабности мышления он опережал свою среду и свое время. Годунов очень хорошо понимал, что после бесчинств и хаоса Опричнины страна истосковалась не только по законности, порядку, покою, но и по приличности – и при дворе как царя Федора, так и царя Бориса неукоснительно соблюдались чинность, степенность, сугубая богобоязненность.

Правитель был в высшей степени наделен настоящим государственным умом – этого не оспаривают даже его враги, но еще больше в нем было хитрости, выработанной за долгие годы придворного маневрирования. Он отлично умел втираться в доверие, притворяться, лицедействовать; знал, когда нужно выдвинуться на первый план, а когда выгоднее уйти в тень; в зависимости от ситуации умел проявлять и суровость, и милосердие. Не будучи по природе жесток и кровожаден, Борис очень неохотно предавал смерти людей знатных, но довольно легко казнил простолюдинов – ценность человеческой жизни определялась социальным положением, что, впрочем, было совершенно в характере эпохи.

Серьезным недостатком Годунова было полное отсутствие полководческих талантов (в «Хронографе» сказано: «Во бранех же неискусен бысть»), что, как мы увидим, привело к серьезным проблемам в войне со шведами. Правда, впоследствии, наученный горьким уроком, Годунов сам войска в бой не водил.

Все или почти все авторы упрекают Бориса в лживости, алчности и маниакальной подозрительности. Однако первое обвинение звучит несколько по-детски (много ли в истории было правдивых правителей и чем они закончили?); второе утратило смысл после того, как Годунов стал хозяином всей страны; третье обвинение справедливо – но у царя Бориса имелись более веские, чем у Грозного, причины для подозрительности.

Сведения о культурном и образовательном уровне Годунова противоречивы. Дьяк Тимофеев пишет, что Борис первый из русских царей «не книгочий бысть», а некоторые современники-иностранцы сообщают, что правитель был вовсе неграмотен. Известно также, что Годунов любил окружать себя чернокнижниками и «чародейками», причем в последние годы жизни эта страсть дошла до крайности – царь будто бы не принимал никаких решений, пока не обратится к прорицателям.

Однако в ту пору мистическими материями – алхимией, астрологией и т. п. – увлекались многие европейские монархи, даже самые просвещенные, а суеверие было в порядке вещей. Неверны и слухи о годуновской неграмотности: сохранилась собственноручная запись молодого Бориса, сделанная небыстрым, но вполне уверенным почерком. Неначитанный человек вряд ли мог быть красноречивым оратором, а все, кому доводилось слушать речи Годунова, поражались его риторическому искусству.

В конце концов, не столь существенно, был ли сам Борис человеком образованным (вряд ли, при опричном воспитании). Важно, что он очень хорошо сознавал важность просвещения и всячески пытался развивать на Руси знание. Это стремление, вероятно, объяснялось не идеализмом, а сугубо практическими соображениями. К концу XVI века страна сильно отставала от бурно развивавшегося Запада в научном и техническом отношении.

Автограф Бориса Годунова

Годунов активно приглашал в Россию иностранцев: коммерсантов, мастеров, врачей. То, что Бориса окружали только нерусские лейб-медики и личная охрана из иностранных наемников, видимо, объяснялось недоверием к собственным придворным (еще раз скажу – вполне оправданным), но Годунов этим не ограничивался, он пытался приобщить к достижениям европейской цивилизации всю страну. Правда, эти усилия по большей части оказались безрезультатны.