Между Азией и Европой. От Ивана III до Бориса Годунова

Кроме того, очень хорошо понимая силу денег в политической борьбе, Годунов постоянно увеличивал свое личное состояние, так что через несколько лет стал одним из богатейших, а может быть, и самым богатым человеком в стране.

Царские щедроты и милости сыпались на него непрекращающимся потоком. Благодаря сестре он всё время получал новые пожалования и вотчины. Его титулование постепенно делалось пышнее и длиннее, в конце концов он стал именоваться так: «государю великому шурин и правитель, слуга и конюший боярин и дворовый воевода и содержатель великих государств, царства Казанского и Астраханского».

Годунов получил доходы с Твери, Рязани, Торжка и нескольких волостей; пастбища вдоль Москвы-реки протяженностью в семьдесят километров; сборы с московских бань (источник немалой прибыли); выгодный экспорт поташа, вывозимого в Англию.

Очень усилились и родственники Бориса.

Важнейшую должность дворецкого (главы государева двора и всего имущества) занимал Григорий Васильевич Годунов; Степан Васильевич Годунов ведал дипломатией; Дмитрий Иванович Годунов стерег западную границу, будучи новгородским наместником; Иван Васильевич Годунов руководил Разрядным приказом; всё большее значение приобретал Семен Никитич Годунов, занимавшийся тем, что сегодня назвали бы «государственной безопасностью».

Современники писали, что клан Годуновых был способен вывести в поле собственную армию в сто тысяч человек. Это наверняка преувеличение, однако известно, что личный ежегодный доход Бориса составлял астрономическую сумму в 93 700 рублей (для сравнения: вся Москва с областью приносила в государственную казну около сорока тысяч в год).

С 1587 года Борис превращается в полновластного правителя страны. «Его мало назвать премьер-министром, – пишет Ключевский, – это был своего рода диктатор». Именно так воспринимали Годунова и за границей, не придавая царю Федору никакого значения.

Смерть номинального самодержца (1598) изменила лишь титул Бориса, но не объем его власти.

Избрание на царство

Тем не менее это событие – превращение диктатора в царя – было для отечественной истории чем-то небывалым. Помимо того что этот эпизод очень интересен сам по себе, он еще и стал важной вехой в эволюции российской государственности, дав старт эпохе не «богоданных», а «избранных» монархов.

Одно дело – править страной от имени царя (такое бывало и раньше, в малолетство Ивана IV), и совсем иное – самому стать царем. При полубожественной высоте, на которую московский государь вознесся со времен Ивана III и в особенности при Иване Грозном, сама идея казалась невозможной, кощунственной.

Однако со смертью бездетного Федора Ивановича впервые за всё время существования Руси правящая династия пресеклась. Самодержавие без самодержца существовать не могло – значит, нужно было откуда-то взять нового царя.

Как такое бывает, никто не знал. Равнодушный к земным делам Федор Первый никаких распоряжений не оставил. Патриарх и бояре допытывались у умирающего государя, кому он «прикажет царство, царицу и нас, сирот»? Федор прошептал, что на всё воля Божья, и больше от него ничего не добились. 7 января 1598 года царь испустил дух.

Бояре в тот же день присягнули женщине – царице Ирине. Государынь на Руси не бывало со времен полулегендарной княгини Ольги, но оставаться совсем без монарха было невообразимо и страшно.

Однако вдова твердо заявила, что желает удалиться от мира и постричься в монахини. Она не соглашалась быть и номинальной царицей, оставив управление государством брату, как это было при Федоре. Справив девятый день по смерти мужа, Ирина переселилась в ближний Новодевичий монастырь и постриглась, приняв имя инокини Александры.

Не приходится сомневаться, что Ирина действовала по указке Бориса, который решил, что настало время надеть царский венец. Вряд ли дело было в жажде власти – она и так принадлежала Годунову; непохоже и что он руководствовался честолюбием, мало свойственным этой прагматической натуре. Вероятнее, что за время фактического управления страной Борис хорошо усвоил природу русской государственности, при которой власть непременно должна быть осенена сакральностью, а ее может дать лишь царский титул.

Знать и патриарх не возражали против того, чтобы Борис стал царем. Они били об этом челом и самому правителю, и царице – но Годунов упорно отказывался, что воспринималось современниками (а впоследствии большинством историков) как фальшивая и ненужная игра. Всем ведь и так было ясно, чем закончатся эти запирательства.

Однако Борис заупрямился не на шутку. Он тоже, вслед за сестрой, переехал в Новодевичий монастырь и перестал заниматься текущими делами. Государственный корабль остался без кормчего.

Борис Годунов и его сестра Ирина. Миниатюра из «Жития митрополита Алексея»