Между двух миров (СИ)

Мадам распорядительница отеля, а если честнее борделя, звонко смеется и шумно выдыхает в трубку. Ты представляешь, как она вальяжно лежит на кровати, утопая в подушках, как клубится сиреневый дым её тонкой сигареты.

— Анна, дорогая, конечно, я тебя жду, ты последнее время совсем не балуешь меня вниманием, так что я с легкостью расчищу для тебя место в своём плотном графике.

— Буду через полчаса.

Ты вешаешь трубку и набираешь Фархада. Он долго не отвечает, включается голосовая почта.

— Не жди меня сегодня, приеду завтра сразу в школу, и не болтайся по улице после комендантского часа.

Анна Индира Ксарави. Глава 3

Изменения сохранены

1700/05/31 Понедельник.

Это почти как Зазеркалье, ты долго идешь по широким, неоновым улицам, мимо дорогих магазинов, броских, стеклянных витрин, заглядываешь в кроличьи норы уютных ресторанов с идеальной сервировкой. Тебя окружают тени в дорогих костюмах, нарисованные девушки с лицами кукол, тяжелый шум рекламных билбордов.

Ты сворачиваешь в маленький неприметный переулок, с мусорными баками, где кошки первобытно охотятся на жирных крыс, где разбит единственный фонарь, где окна темны, зашторены свинцовой, не пропускающий шум и свет, тканью. Поросшие мхом стены сочатся ядовитой сыростью в любую жару, а единственная дверь здесь не имеет ручки и замочной скважины.

Ты останавливаешься напротив двери, пальцы привычно складываются в йондаль — ключ, деревянные доски, небрежно сколоченные между собой, разбегаются в разные стороны, будто застигнутые врасплох коварной волной прилива.

Ты перешагиваешь невидимый порог, и со всех сторон набрасывается оглушительный звук танцевальной музыки. Над головой вертится искусственное солнце, яркий свет бьет в глаза, разгоряченные тела двигаются как куклы на ниточках. Мерный, пульсирующий звук, тыц — тыц — тыц, проникает под кожу, стучит в висках.

Протискиваясь сквозь толпу к барной стойке, ты закрываешься щитами от душной ментальной и тепловой волны, но тебя все равно слегка подташнивает.

Невосприимчивые хити, местные генномоды, тощие, длинные и волосатые, как борзые, с невероятной легкостью перемещаются по залу, неся подносы над головой. Вип — зона, как круги дантовского ада по спирали уходят надстроенными этажами вверх.

Обойдя барную стойку, ты толкаешь дверь в подсобное помещение, с надписью «только для персонала» и оказываешься в тишине и стерильности. Кафельная плитка, разделочные столы, холодильные шкафы и плиты, которые ни разу не нагревались. На крючках висят белые халаты. Ты берешь один из них и идешь к одному из холодильников, тяжелая металлическая дверь с щелчком поддается, ты заходишь и закрываешь её за собой.

На столике при входе лежит стопка прозрачных, похожих на полиэтиленовые, пакетов. Ты берешь один. Холод приятно обжигает ноздри, горло и нёбо, ты дышишь, голодно и прерывисто, боль в руках отступает. Пальцы снова привычно складываются в йондаль, перед тобой распахивается портал.

Ты раздеваешься, складываешь вещи в пакет, включая бумажник и телефон, надеваешь стерильный халат и шагаешь в портал. Помещение по ту сторону сильно напоминает раздевалку фитнес клуба, куда ты ходишь по пятницам, шкафчики с кодовым замком, скамейки, душевые кабины с резиновыми ковриками. Ты находишь пустой шкафчик, складываешь туда вещи, достаешь оттуда длинный шелковый халат и регистрационный браслет. Переодевшись, входишь в еще один портал.

По эту сторону все тихо и вальяжно, приглушенный свет, высокие арочные своды, холодный воздух, радужные фонтаны, бассейны, наполненные серебристым туманом, солярий, массажные столы, чуть дальше молочно — белые залы для медитации. Ты проходишь насквозь купальные комнаты и поднимаешься по лестнице в главный зал. Тебе не хочется заходить, ты останавливаешь в двух шагах от порога.

Бэль уже знает, что ты здесь, сейчас она вежливо распрощается, наградит всех улыбками, кого — то поощрительно коснется, кого — то откровенно проигнорирует и выйдет к тебе сама. Твое появление, конечно же, поднимет волну сплетен и слухов, перешептываний по углам, но Бэль всегда будет выше этого. Её власть над незыблемыми пороками бесконечных сущностей Творца, ставит её вне законов этикета и дипломатии. Каур дэ роа, властители тайных дум и желаний, владетели памяти, к ним приходят с самым грязным, самым позорным, с самым неупокоенным, как к священнику на исповедь, облегчить эо. И хотя грех, как понятие у Неведомых отсутствует, право на тайну исповеди соблюдается неукоснительно.

— Моя дорогая, — она берет тебя за запястье, проводит длинными пальцами по сгибу, по тонкой линии кожи между манжетой и ладонью, ткань опасно набухает. — Плохо выглядишь, надо бы тебе навещать меня почаще. Пойдем в спальню, я вызову доктора, надо заменить манжеты. Её тягучие, сладковатые интонации раздражают, от них чесаться хочется, будто блох подхватил. Ментальные щиты костенеют и каждое слово разрождается эхом в голове.