Между горизонтами

– К сожалению, нет. Как мой отец не знал свою мать, так и мне была уготована та же участь. Верил бы я в проклятия, подумал бы что это оно и есть. Как говорил мой дедушка: "Порой самые прекрасные цветы увядают первыми, а твои мама и бабушка были именно такими". Папа показывал мне картины что она рисовала, она была очень талантлива.

– А ты не унаследовал у нее умение рисовать?

– Это наврятли, – засмеялся я, проверяя мясо на готовность, – ты в тюрьме мой блокнот открывала?

– Нет, – с удивлением в голосе сказала Эмма. – как я поняла там ничего не было.

– Верно, я тогда успел сделать лишь одну зарисовку. Подержи, – я отдал Эмме свою импровизированную вилку, и стал рыться в сумке. Достав блокнот, я протянул его ей и забрал ветки с мясом.

Эмма открыла первую страницу и в удивлении подняла брови.

– Как красиво, неужели так выглядит мир оттуда, со столпа.

– Меня папа просил сделать зарисовку с центра столпа, когда солнце будет между горизонтами. Ни словами не рисунком не передать как там было красиво.

– Как ты думаешь, – спросила Эмма тщательно разглядывая рисунок, – я смогу увидеть мир со столпа?

– Ну нам нужно будет попасть на ту сторону, пока не знаю как, но ответ скрыт где то в книге. Так что рано или поздно мы это узнаем.

Эмма закрыла блокнот и вернула его мне:

– Что ж, у вас есть потенциал, – важно сказала она, изображая учителя – продолжайте работать и у вас все получится, а пока что ставлю вам тройку.

– Ой вы знаете, в меня тут кабан недавно врезался, может хотя бы четверку.

– Вы что это на жалость давите, как вам не стыдно?

– Если вас не подкупить жалостью, то может это поможет, – я протянул ей ветку с обжаренным куском свежего мяса.

– Думаю, мы сможем договориться.

Мы посмеялись и принялись обедать. Просидев у костра несколько часов, беседуя, мы нажарили мяса ещё на несколько приёмов пищи раз, и принялись подсушивать куски для того, чтобы взять их в дорогу. Время от времени Эмма проверяла вещи на предмет их сухости, и пару раз ходила к ручью, чтобы принести воды для моего компресса. К вечеру отёчность спала окончательно, оставив лишь небольшой синяк.

Начало темнеть. И вот костер остался для нас единственным источником света. Страшилок мы не знали, чтобы рассказывать их в свете полыхающих брёвен, да и возраст был не тот. Но мы не отказали себе в удовольствии попугать друг друга возможностью того что пока мы будем спать, кабан оживёт и отомстит за свое умерщвление. Услышь нас кто-то со стороны, подумал бы что мы шутим, но какие шутки, когда за тобой охотится оживший мстительный боров…

Час был поздний, по Эмме было видно, что сон одолевал её, и сколько бы она не настаивала на моём отдыхе, я был непреклонен. Когда она забралась в спальный мешок, я достал блокнот и решил зарисовать эту картину. Костёр, окруженный ветками, на которых весела одежда, кусок шкуры, на котором лежали приготовленные в поход закуски, и мирно спящая, в спальнике, девушка с рюкзаком под головой – вместо подушки.

Закончив рисовать, я отложил блокнот в сторону, и решил размять ноги, пройдясь по периметру. Я оттащил тушу кабана чуть подальше, может он бы и не ожил, но другую живность привлечь всё же мог. А гости нам среди ночи были ни к чему. Спустя час, напившись воды из фляги, что недавно служила мне компрессом, я почувствовал зов природы, и отошёл подальше, тобы не разбудить Эмму.

Пока я стоял перед деревом, вернулись мысли о мстительном кабане призраке, и я слегка усмехнулся. После чего услышал звук шагов у себя за спиной. Не на шутку встревожившись, я быстро отскочил вбок и увидел, как чья-то рука очутилась в месте где мгновение назад была моя голова. Увидев нож в другой руке озадаченного нападавшего, я быстрым движением руки врезал ему промеж глаз.

"Что это было?" Я выхватил нож у упавшего от моего удара человека. И схватил веревку, что весела у него на поясе. Видимо она предназначалась для меня. Завязав ему руки и ноги за спиной, я догадался что к чему, и на секунду оцепенел от ужаса.

– Эмма, – крикнул я и кинулся к костру.

Эммы там не было. Я стал бежать сам не зная куда, вперёд, направо, налево. Я всё кричал и звал её. Ответа так и не последовало. Переполненный яростью, я вернулся к связанному гостю. Он лежал без сознания. Я откупорил флягу с водой и вылил ему на лицо. Тот с криками очнулся.

– Вы кто такие? – крикнул я держа его за шиворот, и угрожая револьвером – где Эмма?

– Парень, не глупи, – ответил мне связанный. Это был бородатый довольно крупный мужик, лет может тридцати, весь в лохмотьях, – как только поймут, что я не вернулся, сюда нагрянут остальные.

– Вот, значит, как, – ехидно сказал я поднимая его на ноги. – Тогда мы уходим.

Я оторвал рукав у его рубашки, и завязал ему рот, отвёл к костру и стал собирать высохшие вещи с веток. Закинув как попало вещи и шкуру с сушеным мясом в Эммин рюкзак, я надел его на спину пленника, сам нацепил свой, схватил попутчика за плечо и сказал:

– В путь.

Шахтёрский лес