Между Явью и Навью

– Не сбегал. – Оборотень гордо подбоченился. – И тебя я зачуял издалече.

– Так в чем же дело? Я теряюсь в догадках, не томи. Решил добровольно сдаться?

Вместо слов оборотень вытащил из-за пазухи медальон – точного близнеца того, что болтался на груди у боярина.

– Вот это да! – протянул Лис. – Не может быть!

– Может, боярин. Времена такие – кто ж знает, чья служба будет полезнее?

Десятник думал – долго, тяжело.

– Хер с тобой. – Он вбросил меч в ножны. – Ступай. Не трону.

– Можно с тобой? Как-никак – в одной дружине теперь…

– Нет, – оборвал Лис. – Чтоб духу твоего не было. Увижу еще раз до Киева – посеку в капусту, не гляну на висюльку. Понял?

– Понял. – Явно расстроенно оборотень опустил голову. – Не веришь, как и все. Виноват я, что ль, что таким уродился? Людей-то я не трогал!

– А братья Жихорь и Трофим? Не ты разорвал?

– Работорговцев-то? Разве ж то люди?

– За то и взяли. Не твоего ума это дело – кого жизни лишать.

– Ну прости, боярин, – повинился волколак. – То в прошлом. А теперь – хочешь не хочешь – мы в одном войске с тобой. Дозволь?

– Пшел к бесу!

– Леса эти – неспокойные, а за тобой прошлое – по пятам. Со мной безопаснее – я слышу и чую куда лучше вас, сам знаешь.

– Прочь! – повысил голос десятник и надвинулся конем на оборотня.

Тот, решив больше не рисковать, нырнул в густую лесную зелень.

– Своей дорогой иди! – рыкнул Лис. – До тебя мне дела нет.

Он угрюмо окинул взглядом лес.

– Клятый попутчик. – Боярин пустил коня в галоп по лесным тропам.

Теперь нужно пройти большее расстояние. Ну его, оборотня, к бесу – еще пойдет следом.

Ночная тьма простирала все шире свои черные крылья, и внутренняя тревога усиливалась. Нужен ночлег. Желательно со стенами, где можно укрыться от ночных тварей. Даже кони беспокоятся без костра.

Вдали, среди дебрей, что-то виднеется. Большое и вытянутое вверх, явно не дерево. Церковь. Такой небольшой скит в дебрях может принадлежать только монахам-отшельникам. Что может быть безопаснее церкви в годину нашествия бесовских сил? Других строений поблизости все равно нет, а зачем ночевать под открытым небом, если можно отдохнуть с крышей над головой?

Подъехал ближе к зданию – оглядеть, но кони вдруг начинают беситься. Даже боевой вскидывается на дыбы, молотя копытами воздух и кося шалым глазом.

– Бес! Какого хера? – пытается успокоить жеребца.

Бес – вожак остальным, и, глядя на него, обычно успокаивался весь табун. Но… заводной под седлом выдает бешеный крендель задними копытами с такой силой, будто ему на спину рысь прыгнула. Лис чувствует момент невесомости и полета. Лес и тропа оказываются несколько ниже, чем до сих пор, затем придорожное дерево стремительно летит навстречу – боярин в жалкой попытке сгруппироваться вжимает голову в широкие плечи. Удар погружает все во мрак.

* * *

Веки разлепились с трудом. Почти сразу взвыл затылок, ровно целая стая чертей устроила там пляску, стуча копытами. Лис хрипло выдохнул, мотнув головой, отгоняя боль. Чьи-то мощные ручищи поддержали его, а в рот полилась студеная вода. Десятник закашлялся, поперхнувшись. Руки и ноги держало крепко, и он непременно бы опрокинулся, если б его не держали. В голове после воды прояснилось, а боль отступила – он понял, что крепко связан. Бревенчатая знакомая стена, что он рассмотрел в бликах света, говорила о том, что он достиг цели и оказался в церквушке. В голове продолжало гудеть, и он не сразу понял, что шум не в ней, а вокруг.

– Очнулся, боярин? Хорошо, – послышался знакомый мощный мужской голос, легко перекрывший шум. – Паленый, переверни их, так чтобы они могли видеть.

Те же мощные ручищи приподняли, усадив, прислонили к стене. Лис увидел всё и всех: рядом с ним сидели двое мужчин и женщина. Связанные. В дальнем углу у входа грудой лежит его оружие и кольчуга. Там же тревожно поблескивает медальон. Церковь церковью не являлась: вместо икон на стенах срамота из похабных рисунков про голых баб и чертей, различных рожами и срамными удами. У противоположной стены стоял длиннющий стол, уставленный яствами и вином, за коим шло развеселое гульбище. Лис тряхнул головой, чтобы прогнать наваждение, но видение не ушло.

Кого тут только не было! Вот грязный, явно пьяный уже ободранец с торчащими в улыбке клыками тискал голую хохочущую молодую бабу за сиськи. Рядом с ними мужик с рогами и копытами на ногах подтрунивал над обоими.

– Шибчее! Вали ее уже на стол! Вишь, баба истосковалась.

Тут же убеленный сединами бес рассказывал молодым:

– Лося завалил – жуть огромного. Столько мяса! И не думал, что такие огромные бывают. Знаете, как разделывать лося? Это вам не человека, щенки. Знаете?

Молодые мотали головой, а старый продолжал:

– Беру нож, переворачиваю тушу на левый бок, задираю правую ляжку…

В это мгновение оборванец валит бабу на стол – та сама разбрасывает ноги так, что сносит несколько кувшинов. Совокупляются прямо у всех на виду, и старый ненадолго замирает, завистливо глядя на сцену. Молодые не выдерживают:

– И что дальше-то?

– На чем я остановился? – уточняет старый.

– Переворачиваешь тушу на левый бок, задираешь правую ляжку.