Между льдом и пламенем (СИ)

Поттер никогда не был против самого Малфоя. Скорее против его чистокровных убеждений и манер. Он не считал слизеринца трусом как многие другие, скорее осторожным. Не беря в расчет шестой год, когда Гарри с картой Мародеров в руках бегал по Хогвартсу, пытаясь доказать Гермионе, что Драко Малфой действительно вступил в ряды Пожирателей Смерти, нынешний Герой относился к школьному врагу нейтрально, отражая его нападки, когда это было необходимо. Для Гарри, как странно бы это не звучало, острее стояло соперничество на квиддичном поле, где Малфой проигрывал ему только по той причине, что был зациклен на ловце Гриффиндора, а не на снитче. Однако, порой, когда Малфой задевал Гермиону, в Поттере просыпались отдаленные ярость и ненависть. Они будто шептали ему на парселтанге, применить какое-нибудь изощренное в своей жестокости проклятие к Малфою и заткнуть его наконец. Но Гермиона всегда успевала поставить слизеринского хорька на место раньше, чем Гарри успевал вспомнить хоть что-нибудь кроме Непростительных. У него все же был очень скудный запас знаний, особенно, если они выходили за пределы школьной программы.

Не признаваясь даже самому себе, великий Гарри Поттер испытывал к своей боевой подруге симпатию еще с самого первого курса. Тихая девочка с буйными кудряшками, всегда знающая ответы на вопросы преподавателей, догадавшаяся о Николасе Фламеле, доказавшая свой ум и на практике, когда они втроем с Роном кинулись на защиту Философского камня, Гермиона покорила сердце Мальчика-Который-Выжил сама того не желая. Гарри не делал никаких попыток, чтобы сказать о своих чувствах, боясь разрушить дружбу. Скандальные статьи Скитер во время Турнира на четвертом курсе действовали на его сердце словно Умиротворяющий бальзам. Правда, они совсем не понравились Гермионе, что тогда метала гром и молнии. Поттер надеялся, что причиной подобной реакции не был знаменитый Виктор Крам. На пятом курсе Гермиона поддержала друга и помогла создать Отряд Дамблдора, что только укрепило к ней чувства Гарри, которые немного поутихли на шестом курсе в беготне за Малфоем, которого его подруга так яро защищала, возрождая в глубинах его сердце злость и ненависть к слизеринцу. Джинни Уизли, увивавшаяся за Гарри щенком, совсем не помогала делу, всем своим видом показывая, что у друга брата есть к ней чувства. Он просто стесняется их проявить из-за Рона. Все же Рональд ее старший брат. Кормак Маклагген, внезапно появившийся в поле зрения Грейнджер на все том же шестом курсе, только еще больше разозлил Гарри, скрывавшего свои чувства к подруге, что с каждым годом становились все сильнее, но, видимо, в нем действительно было что-то слизеринское. Его нельзя было упрекнуть в отношении к Гермионе: он вел себя как настоящий верный друг, готовый в любую секунду броситься к ней на помощь. Рон частенько шутил, называя их братом и сестрой. Это и радовало, и огорчало Гарри одновременно по понятным причинам — Гермиона тоже видела в нем брата, соглашаясь со словами их друга и говоря, что, будучи единственным ребенком в семье, всегда просила у родителей братика или сестренку.

Рональд, что кинул их во время скитаний, вроде бы дал ему шанс признаться Гермионе в своих чувствах. Только гриффиндорская отличница была занята разгадываем крестражей, какими еще предметами кроме Медальона и Кольца они могут быть. Гарри не хотел, чтобы у девушки сложилось мнение, будто он безответственен и эгоистичен, ставит свои чувства превыше жизни других людей и мира в магической Британии. Он отбросил и этот шанс, надеясь, что после Войны Мерлин или Годрик буду благоволить к нему и дадут время для признания.

Поведение Драко Малфоя в его родовом поместье, куда притащили поймавшие их егеря, Гарри списал на светлую часть души слизеринца, которую он не мог отрицать, зная, что тот совсем не хотел убивать Дамблдора, но был вынужден предпринять хотя бы попытки, чтобы спасти свою жизнь от палочки Реддла. Но все-таки в голове Поттера засела мысль, что год назад, на шестом курсе, Гермиона не просто так защищала Малфоя. И вид слизеринца, что был бледнее белого полотна и трагически смотревшим на распростертую на полу Мэнора Гермиону, никак не выходил из головы Гарри.

Слова Забини вчера на платформе стали последней недостающей частицей пазла, что для Гарри Поттера сложился в картинку скрытой ото всех симпатии Малфоя и Гермионы. Действительно ли два противоположных по своему происхождению человека могли питать к друг другу теплые чувства, пытаясь при каждом случая задеть один другого как можно больнее? Гарри этим вопросом не задавался. Он просто не приходил ему в голову. Поттер не отличался способностью мыслить логически в критических для себя ситуациях. А жизнь в доме Дурслей и быстро сменившиеся на волшебные маггловские декорации в одиннадцать лет делали его чересчур подозрительным, когда дело касалось лично его персоны.