Между меридианами или "Мы не братья! Мы - любовники..." (СИ)

Я осторожно откидываюсь назад и ложусь на спину, заставляя Эльма оказаться у меня на груди. Мы больше ничего не говорим, молча лежа в объятиях друг друга и пытаясь забрать хотя бы немного чужой боли. Два одиночества, которые что-то потеряли в этой жизни. Память и дорогого человека…

23 апреля.

Emptyself – Slow Devour

POV Bill

Я лежу на капоте машины брата, смотрю на звёздное небо и вдыхаю в свои лёгкие едкий дым сигарет. Том находится справа от меня – его плечо почти незаметно прикасается к моему, и я часто задеваю его, когда подношу фильтр к губам, чтобы в миллионный раз задохнуться этой гарью. Мы лежим молча и смотрим в небо – оно кажется таким бесконечным и глубоким, а ещё таким досягаемым, словно стоит протянуть руку, и можно будет схватить это покрывало, сдёрнув его с небес, как скатерть.

Ветра нет – сегодня тепло для апреля. На часах, наверное, за полночь. Тишина, и лишь редкие звуки засыпающего Берлина долетают до этой окраины города. Мы молчим уже довольно долго – за это время я успеваю выкурить уже три сигареты.

Я думаю об Эльме. Он уехал в Амстердам два дня назад – до этого он жил у меня, жалуясь на то, что не сможет существовать в этом городе в одиночку. Ему нужно было подготовить документы и сделать ещё кое-какие дела, прежде чем отправиться в Амстердам. По его словам он больше не будет общаться с матерью, принимать от неё деньги и вообще иметь с ней хоть что-то общее, потому что после смерти Бобби невидимая нить, которая связывала их судьбы, просто разовралась, словно её никогда и не было.

Эльм никогда не рассказывал, что произошло между ним и его матерью, почему вдруг их отношения ухудшились и постепенно просто растворились. Мне остаётся только догадываться, но почему–то мне кажется, что это касается Бобби. Касается их любви.

Я знаю, что это неправильно, понимаю, что общество никогда бы не приняло такие отношения, но я никогда не упрекал Эльма в его любви к младшему брату. Я никогда не позволял себе этого. Да и не мне осуждать мальчишку, ведь, по словам Тома, мы с ним занимались тем же. Любили друг друга. Но любим ли до сих пор?

Если честно, то я до сих пор не воспринимаю его как своего близнеца, но какая-то часть меня всё-таки верит в нашу кровную связь и это отталкивает и путает мои мысли ещё больше.

Я думаю о мальчишке, вспоминаю, как провожал его в день отъезда, вспоминаю то, как мы провели время, пока жили вместе. Его глаза, волосы, запах, редкую улыбку, прощальный секс. Я вспоминаю это и понимаю, что вряд ли когда-нибудь мы с ним встретимся ещё раз. Если бы я был на его месте, я бы не захотел возвращаться к людям, которые знали о его брате. Не хотел бы, чтобы меня жалели.

Я затягиваюсь и удобнее устраиваюсь на капоте – моя кожаная куртка скрипит, и это нарушает тишину, но я всё также продолжаю смотреть в небо и тонуть в этом бесконечном океане.

- Сигарета… - голос Тома вырывает меня и своих мыслей, и я поворачиваю голову к нему.

- Что? – переспрашиваю я.

Брат смотрит на мой окурок, который я зажимаю пальцами, - я тоже смотрю в ту сторону и понимаю, что сигарета почти полностью истлела. Ещё немного и начнёт сгорать даже фильтр. Я вздыхаю и выбрасываю бычок в траву, после чего облизываю губы и прокашливаюсь.

- О чём думаешь? – Трюмпер говорит тихо. Краем глаза я вижу, как он смотрит в небо.

Я какое-то время молчу, пытаясь вытащить из головы хотя бы одну нормальную мысль, затем снова поворачиваю голову к Тому и смотрю на его профиль. Его ровный нос, капюшон, скрывающий часть лица, пирсинг в губе, рука, которую он подложил под голову, чтобы было удобнее. Я смотрю на него и думаю, что же заставило меня влюбиться в меня тогда? Да, он шикарен, у него крутое тело и он чертовски красив. Но что же именно заставило меня стать пассивом? Не понимаю.

- Я думаю об Эльме, - признаюсь я. – Он справится, я уверен. Но я всё равно переживаю.

Том ничего не отвечает, даже его лицо никак не меняется, словно парень меня и не слышал. А я продолжаю смотреть на его профиль, словно надеясь найти там какие-нибудь ответы.

- А ты? О чём ты думаешь? – спрашиваю я.

Том немного хмурится – я вижу, как его лицо напрягается.

Какое-то время он молчит, наверное, думая, стоит ли мне говорить об этом.

- Я думаю о Веллере, - тихо бросает брат. Я чувствую, как внутри меня что-то мерзко, но почти незаметно лопается. – Мне кажется, он скоро догадается о тебе.

Я закатываю глаза и подпираю голову рукой, ложась удобнее, чтобы было лучше видно брата.

- Не думаю, - фыркаю я. – Тим, конечно, уже догадался, что ты ему изменяешь, но он слишком туп, чтобы понять, что ты влюблён в собственного брата. Мы же братья – это уже отталкивает его от мыслей о нас. Мне кажется, если он даже застал бы нас в постели, он бы всё равно не поверил.

- Ты слишком беспечен, - Том немного склоняет голову и смотрит на меня.

Я вдруг вижу, как в его карих глазах отражаются звёзды, и меня это завораживает настолько сильно, что я чувствую, как тело напрягается и перестаёт подчиняться мне.

- Какой есть, - тихо говорю я.