Между Мирами

Юная дева ослепительной красоты перегнулась через подоконник — и рассматривала меня. Она была совершенно нагой, и её грудь призывно покачивалсь в воздухе — словно две идеально сработанные полусферы. Но ещё поразительнее были волосы — густые, белокурые, свивающиеся в колечки. Она перебросила их из-за спины, и они стекли вниз — мягкой волной. Длина у этой причёски была метров десять.

— Забирайся ко мне, сладкий молодец, — медоточиво предложила она.

— Кхм, — осторожно спросил я. — И как же мне это сделать?

Ворот у башни не наблюдалось. Она была цилиндрическая и гладкая, словно отполированная.

Девушка пожала плечами.

— По волосам. Они у меня крепкие, принц один забирался. Пока его бабушка не ущучила. Теперь тоска-а… Сижу тут с пяти лет. Даже одежды на смену нет — из пятилетней давно выросла. Это всё бабушкины происки — чтобы не убежала. А по мне, так и чёрт бы с одеждой — хоть бы голышом в лес сиганула!

Она возмущённо фыркнула.

— И кто решил, что принцессы должны торчать в башнях? У меня тут из всех развлечений — домовой да магический шар…. Да и по тому, одни новости показывают только… нет, чтобы клипы крутили! Компания разбойников лучше, чем эта опостылевшая темница! Только одной бежать боязно… Вот бы нашёлся добрый молодец, да и спас меня!

Девушка томно вздохнула. Провела язычком по пунцовым губкам.

— Ну так как, не спасёшь меня, сладкий молодец?

— Эмм…кгм, — откашлялся я. — Нет, пожалуй, кгм, нет.

Девушка не особенно огорчилась.

— А, быть может, жаркий молодец хочет ко мне забраться? Я тут книжку из хрустального шара скачала, интересную, с картинками. Индийская, "Кама с утра" называется… Ну, кому с утра, а кому и с вечера…

— Эгм, — осторожно сказал я. — Нет, наверно, я всё-таки, откажусь… Я тут друга ищу…

— Бебебе, — мрачно сказала принцесса. — Ну и иди тогда. Нечего тут торчать…. Под моими сиськами.

И захлопнула ставни.

Принцессу было жалко. Но приобретать безбашенную нимфоманку на закорки не хотелось. Тут с Юбиби не знаешь что делать. Да ещё и лес этот, непонятный…

— Вали отсель! — донёсся вдогонку возмущённый голос сладкой девицы.

На следующей поляне, тесно окружённой вековыми дубами, горел костёр. Его жаркие багровые языки лизали воздух. Он потрескивал и рассыпал золотые искры.

Вокруг огня стояли: Алина, Мелисанда, Олександра, Женевия, Феодора, Феофания и Ллаша. Наши штатные ведьмы. Всех их я уже видел, порой — вместе, порой — поодиночке, но никогда — в ТАКОМ обличье. Одежда с них была сорвана или разодрана, тела разрисованы каббалистическими знаками, и они весело прыгали вокруг костра.

Забавно наблюдать остатки цивилизации: Олекса приплясывала голая, но в очках; Женевия стянула с себя юбку и трусы, но осталась в блузочке; Алина была в шортах, но топлесс; Феодора — в одной расстёгнутой рубашке. Феофания и Ллаша были голыми глобально, если не считать маникюра и макияжа.

У Алины и Мелисанды оказались милые хвостики — длинные, гладкие и заканчивающиеся стрелочками-сердечками. Не те, которые на голове, а те, что растут из попы. Олександра прямо на моих глазах опустилась на колени и нежно облизала хвостик Мелисанды. Та отчаянно покраснела.

Я наступил на ветку, и она хрустнула.

Классика жанра.

Ведьмочки оторвались от своих неприличных занятий.

— Хах, привет, Алекс! — поприветствовали они меня.

Феофания и Ллаша прижались ко мне с двух сторон.

— А ты не хочешь с нами остаться, — жарко прошептали они, — поскакать у ведьмовского костра?

Вот счастье-то привалило. Если бы мне не нужно было искать Юбиби…

Я нежно чмокнул каждую из них в щёчку.

— Нет, девушки, простите, мне нужно искать друга…

— Мы твои друзья, — заверили меня девушки, прижимаясь ещё сильнее.

Фео легонько куснула меня за ушко.

— Ничуть не сомневаюсь, — поспешил согласиться я. — Но я ищу определённого такого друга… Так что… простите, девушки, но мне и правда нужно идти.

— Ну и ладно, — не слишком огорчились они, и пустились в вакханалический хоровод.

Там, где их пяточки касались земли, изо мха вскакивали бледные головы поганок.

Я осторожно отступил назад, прочь из ведьминого круга.

Феофания послала мне на прощание огненный поцелуй: он золотой птицей впорхнул над поляной и приземлился прямо в ладонь. Я оторопело взглянул в неё. Там лежала аккуратно сложенная бумажка, пахнущая французским парфюмом. На ней был записан номер телефона.

Песня ударила меня вдогонку, словно волной.

Смейся, смейся, тихий омут,
Пейся, кислое вино!
Мир по-новому повёрнут:
Гранью? Пьянью? Всё равно!

Муравейник человечий,

Совокупность грешных рыл,
Резче! Груди, спины, плечи —
Ты мне жалок, ты мне мил!

Я стихи, как шарик в лузу,

Загнала бы к чёрту в пасть,
Чтобы, сбросив, как обузу,
Окончательнее пасть!..[89]

Улыбнувшись, я шагнул в лес.

Звуки безумной оргии затихли вдали.

И где же, всё-таки, Юби, чёрт возьми?!