Между миром и войной

— По офирскому образцу, я полагаю? — саркастически усмехнулся Николай.

— Это — лучшее будущее для всех, именно к нему следует стремиться странам Терры, — парировал Константин, — те, кто сомневаются в этом, могут беспрепятственно посетить любые провинции Офира.

— Может быть, может быть, — с сомнением протянул царь, — пусть так, но мой народ беззащитен, а против него выйдут войска заговорщиков. С пулемётами, винтовками. Прольётся кровь… Боже мой, Боже мой!

Николай в отчаянье схватился за голову. Господь видит: он всегда старался избежать кровопролития. Его сердце ужасно страдало, когда царь был вынужден поддержать жестокую политику Столыпина. За последние семь лет казнены пять тысяч, тогда как за восемьдесят предшествующих наказаны смертью менее двухсот человек. Кошмар! Его и так уже называют "Кровавым"!

— Хотите остаться добреньким?! — Константин почти что кричал, заставив Николая отшатнуться и поднять взгляд на собеседника. — Этакой иконой? За эти семь лет осуждённые на смерть нелюди и их сотоварищи убили двенадцать тысяч невинных людей! Они без колебания поднимали руку на детей, и лишь благодаря медицине Офира удалось не допустить ещё больших жертв. По-вашему, тех, кто искалечен в терактах, жалеть не надо, так?! Проявите великодушие к бандитам и убийцам — а народ перетерпит, да? Ну, знаете ли! Став во главе страны, вы как врач хирург не должны бояться пролить кровь, если это спасёт жизнь и здоровье пациента, Российской империи.

— Я ценю ваше участие и разумом понимаю вашу правоту, Константин Александрович. Но это ведь людская кровь, а я — православный человек, и моя вера…

Дурак! Упрямый осёл!! Его бесполезно убеждать — он легко пожертвует и семьёй, которую якобы любит, и страной, которой руководит, ради "бессмертия души", ради дикарских представлений о жизни после смерти!

Константин с трудом, но сдержался. Ещё четыре года назад он бы продемонстрировал Николаю и ту самую "жизнь после смерти", и то, что бывает с глупцами, уклоняющимися от исполнения долга под надуманным предлогом. Пару лет назад он позволил бы царю пережить всё, что он так легкомысленно выбрал — разумеется, виртуально. А теперь он повзрослел. По крайней мере, он ощущал происшедшие с ним перемены именно так. И вопрос "что делать" стоит не перед оталийцем Локи, не перед асиром Локи-Константнином, и не перед императором Константином — в конце-то концов, он же не нянька великовозрастному олуху… хм, то есть, царю.

— Извольте, Николай Александрович! Это только ваше решение, и пока Россия не нападает на Офир, ей нечего опасаться агрессии. Но царевен, Ольгу и Татьяну, я прошу доверить моей семье, раз они твёрдо намерены видеть в моём сыне своего мужа, а вы — зятя.

— Если девочки этого хотят, я возражать не буду, — хмуро отозвался Николай.

Свадьба его дочерей была уже практически решенным делом, но и царя, и Аликс, и всё семейство Романовых глубоко шокировало решение царевен вдвоём выйти замуж за одного человека. Немыслимо!

Но митрополит Владимир подробно разъяснил, что православная вера прямо не запрещает подобные браки, хотя и не приветствует.

— Я уважаю ваше решение касательно мятежа и заговорщиков, — Константин едва удержался от усмешки: ну да, решение… не делать ничего, — но на всякий случай предлагаю вам ознакомиться с этим…

На этот раз в руки царя попала тоненькая папочка. Николай взялся за неё с большим энтузиазмом, и, едва заглянув в бумаги, удивлённо спросил:

— Что это?

— План действий подразделений Особой Е.И.В. тайной службы. Он подготовлен на случай неблагоприятного поворота событий. Если вы всё же раздумаете идти на Голгофу и решитесь вступить в борьбу за жизнь и счастье своей семьи, эти документы помогут вам правильно сориентироваться в происходящем.

— Восемнадцать тысяч подготовленных агентов? Автоматические скорострельные карабины, гранатомёты…

— А ещё эршипы и ландшипы, если вы вздумаете сражаться, Николай Александрович. Сил Особой службы вполне хватит для подавления мятежа. Без крови не обойтись, да — но её будет намного больше, если заговорщики останутся безнаказанными, уверяю вас!

Николай кивнул: он был благодарен офирцу, что тот оставил уговоры. Что бы судьба ему не готовила, решения он хотел принимать самостоятельно, ведь именно он — хозяин пятой части земной суши, государь Великой России. Нет, если бы Константин принялся настаивать на своём, царю пришлось бы уступить. Он понимал, что сверхъестественное существо, сидящее напротив него, похоже на человека лишь внешне и распоряжается силами, непредставимыми честному христианину. Он опасался, что Ангел (или демон?) может лишить его воли.

Но эта аккуратная проверка подтвердила: перед ним не демон, а ангел, чтущий подаренную людям свободу воли, и он вполне может стать другом ему и его семье.

4