Между миром и войной

И как они собираются осуществить… что?!! Мятеж гвардейского экипажа, поддержка большинства депутатов IV-ой Государственной Думы. Её вторая сессия должна открыться через две недели, а это значит… о, Боже! Пока он здесь, в Петербурге вовсю развёрнута подготовка к перевороту! Так-так, проект Манифеста об отречении… за себя, сына Алексея и брата Михаила? Вследствие ужасной катастрофы… а, это заявление будущего главы Дома Романовых Кирилла Владимировича. Оно подготовлено на тот случай, если Ники начнёт упираться.

Царь почувствовал, что его охватывает ярость.

Как? Как он смеет?! Братец Кирилл собирается уничтожить его семью?.. Убить и списать всё на катастрофу на воздушном корабле?.. Протащить на его борт бомбу?!.. Ну-ну, так вам, господа, это и позволят! Видимо тот, кто составлял сей гнусный план, об офирцах ничего определённого не знает и предполагает, что эршип — что-то вроде германского цепеллина или французского дирижабля? Ха-ха. И если у заговорщиков ничего с эршипом не выйдет, то что? Апоплексический удар табакеркой?! А потом? Царь как наяву увидел заголовки ещё ненапечатанных газет: "Здоровье царевича не выдержало тяжелого известия…" "Рассудок матери-императрицы… душа государыни Александры Фёдоровны не выдержали двойной утраты…"

Императрицу в монастырь? И дочек? Да неужели?!

Не выйдет, господа заговорщики!

2

Документы абсолютно достоверны, в этом царь не сомневался, и весьма убедительны. Чем больше Николай размышлял над ними, тем более убеждался, что опереться ему не на кого. Председатель Думы Родзянко — слабый союзник и, похоже, единственный. Чтобы подавить такой мятеж, нужна военная сила. А её нет. Все, буквально все, гвардия, флот, армия отвернулись от несчастного царя.

На кого же надеяться, разве что на казаков? Так они придти на помощь никак не успеют.

Конечно, Николай знал, что популярностью в народе не пользуется. Ходынское поле, проигранная на востоке война, мятежи пятого года, вынудившие царя пойти на уступки и тем самым показавшие его слабость, трагедия девятого января. Новое трудовое законодательство и расширяющаяся земельная реформа чуть-чуть улучшили отношение к нему простого люда, но окончательно оттолкнули дворянство, промышленников и купечество. Теперь он один, совсем один…

Нет, что ещё хуже — с семьёй. Заговорщики без колебаний расправятся и с цесаревичем, и с царевнами, и с любушкой Аликс, и с матушкой. Владимировичи и Николаевичи будут лишь радостно рукоплескать перевороту и цареубийству!

Что же делать, как спасти семью?

Остаться в Офире! Написать отречение в пользу брата Михаила?! Нет, нельзя. Его сразу же убьют, да и маму тогда не пощадят.

Да! Отречься в пользу Кирилла! Он хотел власти — так пусть вместе с тёткой Михень кушает её от всей души!!

Господи, ну почему же в душе это простое решение выглядит так подло и гадостно?! Почему оно ощущается предательством собственного народа?

— Если вы, Николай Александрович, попытаетесь откупиться от заговорщиков собственным отречением, то окончательно разрушите своё государство, ввергнув его сначала в страшную бойню, в которой русские люди станут пушечным мясом для европейских и североамериканских банкиров, а затем в пучину революции и гражданской войны. Вам и вашей семье не дадут остаться в стороне, так что отречение — просто ещё один из путей, ведущий на вашу семейную Голгофу. Отказываясь от исполнения долга, который возложен на вас самим фактом рождения и подтверждён манифестом при восхождении на престол, вы не спасёте ни себя, ни свою семью.

— Но…

— Умереть легко, Николай Александрович. Сложно жить, для того чтобы исполнить принятые на себя обязательства. В Японии, которую вы так не любите, есть пословица: "Долг тяжёл как гора, смерть легче пушинки!" Так вот, эта присказка — о вас.

— Вы правы… — слова офирского владыки отозвались в сердце Николая колокольным перезвоном. Боже, ведь это действительно так!

И как он мог забыть об обязанностях, возложенных на него Господом и Россией? Как он только мог малодушно размышлять об отречении?!! Ведь оно поставит под удар заговорщиков и всю его семью!

Константин с затаённой брезгливостью наблюдал за душевными метаниями царя. Мелкий и пустой человечек, единственное достойное деяние которого — прекрасные дети. Его дочери, да. И сын Алёшка — вот уж у кого дух поистине несгибаем! Но он ещё слишком мал, чтобы принять трон из рук слабовольного и упрямого отца.

Да уж, едва взглянул на истинное состояние дел в России — и сразу впал в отчаяние. Да такого царя и свергать не надо, достаточно поставить в сложные условия, вынудить вступить в войну, а там, глядишь, и сам упадёт!