Между нами лёд (СИ)

— Простите, — смутился он, а затем протянул ей свой кожаный ежедневник. — Вы не могли бы оставить автограф для моей дочери? Она обожает фигурное катание! Олимпиаду смотрели вместе с ней и очень болели за вас с Евгением.

— Конечно, — губы Татьяны растянулись в улыбке, и она, откинув небольшой столик, прикрепленный к следующему сидению, положила на него ежедневник.

«Но обожания и поддержки нам всё же досталось больше!» — тепло отметила про себя Таня, оставляя автограф на одной из страниц, перед этим узнав у своего соседа имя дочери.

***

Весна вступила в свои права, но исключительно в календарном плане. Настоящей весной и теплом не пахло ни в Москве, из которой Татьяна уехала рано утром на Сапсане, ни в Питере, в котором она оказалась час назад.

На лестничной клетке многоквартирного дома её встретила мама, приятно удивленная таким приездом дочери. Таня решила сделать ей сюрприз, не сказав о том, что собирается навестить её, и он удался.

Женщина выглянула в коридор, рассчитывая увидеть там Евгения.

— Нет, мама, — отрицательно качнула головой фигуристка. — Я одна.

«Одна!»

И это слово волной боли пронеслось по телу, разбередив всё, что она пыталась спрятать как можно глубже. Её страх по поводу того, что Громов скоро уйдет из фигурного катания, и она останется одна, его странное поведение, когда он то становился с ней теплее, то вновь отдалялся, будто борясь сам с собой. Её невозможность тренироваться, когда тренируется он. И её любовь к нему, увеличивающаяся с каждым днем вопреки тому, что происходит с ними.

Марина Александровна хотела поинтересоваться, почему не приехал партнер Тани, но глаза её дочери внезапно налились слезами, которые в следующую секунду покатились по щекам.

— Ма-ама! — сквозь слезы простонала фигуристка, утыкаясь в плечо самого родного человека.

***

День в компании мамы прошел для Татьяны как пара часов. Они без остановки разговаривали, делясь всем, что произошло с ними за долгое время разлуки.

Им обеим с трудом верилось в то, что они не виделись с прошлого года. Но если Тане казалось, что это было будто пару недель назад, ввиду того, как стремительно летело время во время тренировок, чемпионата Европы и Олимпиады, то для мамы каждый день тянулся нескончаемо долго, несмотря на трудовые будни учителя. Марина Александровна всё ещё не привыкла к тому, что дочь теперь живет в Москве. А факт того, что она — олимпийская чемпионка до сих пор казался чем-то сказочным. Таня была рада, что мама поверила в то, что у дочери выдался небольшой отпуск. О травме плеча она всё ещё ничего ей не рассказывала.

Пока счастливая мама фигуристки готовила на ужин её любимые куриные котлеты, сама Таня прошла в небольшую гостиную. Она остановилась в дверном проеме, прислонившись к нему плечом, а затем и головой. Таня обвела взглядом комнату и заметила, что деревянные окна наконец были заменены на пластиковые. Она улыбнулась, понимая, что это сделал мужчина, который ухаживал за её мамой уже пять лет и давно грозился заняться обустройством её квартиры.

— Танечка! — с кухни донесся голос её мамы. — Ты ведь не против если на ужин придет Виктор Иванович?

— Я буду только рада, — с улыбкой ответила Таня. Она уже успела заметить и большие мужские тапочки, и два полотенца для рук в ванной. В том, что Виктор Иванович много времени проводил в этой квартире после её отъезда, у Татьяны не оставалось сомнений, но это ни в коем случае не злило. Таня была искренне рада, что её маме удалось встретить прекрасного человека. Если бы этого мужчины в её жизни не существовало, фигуристке было бы куда сложнее оставить маму совершенно одну, переехав в Москву.

— Может, пригласишь Ксюшу? — громко предложила Марина Александровна, накрывая сковороду крышкой.

— У неё тренировка, я уже пыталась, — ответила Таня, а затем зашла в гостиную, опускаясь на диван. Возле его подлокотника лежал журнал, и, увидев изображенных на обложке людей, Таня устало вздохнула. Несколько секунд она бросала на него косые взгляды, уговаривая себя сдержаться, но не смогла и всё-таки взяла его в руки.

«Как у Пушкина: Татьяна и Евгений. Об Олимпийских играх, тренировках и образе жизни…»

Алексеева прочла заголовок и хотела открыть журнал, чтобы сразу приступить к их интервью, но ещё несколько долгих секунд не могла оторвать взгляда от фотографии на обложке. Громов в черном костюме сидел на кожаном темно-бордовом кресле, поставив на бедро коньки и придерживая их за ботинки. Его уверенный, тяжелый и как всегда самоуверенный взгляд был направлен прямо, вызывая у Тани мурашки. Сколько она не видела Женю? Меньше суток. Но его уже катастрофически не хватало.

Его партнерша на обложке была в красном платье, хорошо подчеркивающем фигуру. Она кокетливо сидела на подлокотнике кресла, закинув ногу на ногу, демонстрируя их длину и красоту.

— Танюша, всё готово! — заботливо позвала мама, вынуждая фигуристку положить журнал так, как он и лежал, изображая, что она его даже не трогала.

«Больно ты мне сдался!» — мысленно добавила Таня, вставая и уходя на кухню.

***