Между нами лёд (СИ)

— И что он себе набил? Корону на ягодице? — с напускным безразличием поинтересовалась Таня, бросая взгляд на загорелую и отдохнувшую подругу. На мгновение Алексеева поймала себя на мысли о том, что немного завидует.

Ксения недовольно нахмурилась, понимая, что явно не вписывается в этот клуб под названием «мы тут все завидуем Громову, но делаем вид, что нам глубоко плевать».

— Не знаю на счет ягодиц, — ворчливо начала Ксюша, выразительно посмотрев на Таню, — тебе в этом плане должно быть виднее. Но татуировку он сделал на груди, чуть ниже ключицы.

— А с рисунком Таня угадала? — продолжил Мельников, заметив, как слова Ксении заставили Таню смутиться.

— Нет, там олимпийские кольца, — натянуто улыбнулась Ксюша. Для неё Арсений всегда был непосредственным начальником, и сидеть с ним за одним столом было немного непривычно.

Таня ничего не ответила, делая вид, что ей совсем безразличен Громов и его новая татуировка. И действительно, какое ей вообще дело до человека, в чьей футболке она до сих пор спит каждую ночь? И не так важно, что футболку эту она захватила вместе со своими вещами совершенно случайно… В отличие от пиджака, в котором Таня тоже периодически проводила вечера, окутывая себя ароматом его хозяина и каждый раз по-детски радуясь, что он ещё не выветрился. Хотя и ощущался с каждым днем всё слабее…

— Он написал, — продолжила Ксения, — что это на память о самых незабываемых днях в его жизни.

Таня шумно и недовольно вздохнула.

— В память о «золоте», которое он взял, — уточнила она.

— Ну, взял-то он тогда не только «золото», — хитро улыбнулась Ксюша, однако вновь смутилась, поймав на себе взгляд Мельникова. Радовало лишь то, что на губах у Арсения тоже была улыбка.

Таня от такой фразы подруги поперхнулась, судорожно вспоминая о том, что не рассказывала Ксюше о том, что было между ней и Громовым.

— Что ты имеешь в виду? — уточнила побледневшая Таня.

— «Серебро» в командном турнире, — невинно пожала плечами Ксюша. — А ты о чем подумала?

***

26 апреля, 12:40.

Мельников дал Илье целый список упражнений, а затем сообщил, что они с Таней должны отъехать на пару часов. Алексеева пыталась выведать у своего тренера, куда именно он хочет её отвезти, но Арсений отчего-то молчал до последнего. Когда Мельников притормозил на очередном светофоре, Таня решила вновь попробовать его разговорить.

— Я рада, что ты взялся за нас, — улыбнулась она. — И очень тебе благодарна.

Татьяна нисколько не преувеличивала. Мельников, несмотря на отсутствие опыта, был хорошим тренером. Он дозировал и менял нагрузки, а также выбил Тане с Ильей ледовый дворец, неподалеку от которого был бассейн. Туда он отправлял своих подопечных каждый вечер, чтобы они снимали нагрузку с позвоночника. К тому же, Арсений постоянно совершенствовался. Он читал профессиональную литературу на тему физиологии и спорта. Однажды Таня увидела у него в руках книгу про физику в фигурном катании и с болью на душе вспомнила ту ночь, когда Женя читал её. Таня отметила, что многое отдала бы, чтобы вернуться в тот миг и смеяться вместе с любимым мужчиной.

— И мне нравится твой мягкий подход, — отметила Таня, окончательно смущая Арсения. За всё время самой страшной из уст нового тренера была угроза о том, что в случае плохой работы он пригласит себе в помощь Волченкову, которая закончила карьеру и теперь не знает, чем себя занять. Правда, Таню эта фраза скорее рассмешила, чем напугала. Однако с Ильей Мельников был строже. Он видел, что Таню не стоит подгонять, она и сама по себе очень мотивирована, а вот Томилин работал будто в полсилы, хотя данные его были неплохими.

— Громов много кричал? — предположил Арсений, наконец улыбнувшись.

— Не кричал, — покачала головой Таня. — Орал. Иногда матом.

— Такой подход мне не близок, — ответил Мельников, однако улыбка с его губ пропала. — Я пообещал себе в юности, что если когда-нибудь стану тренером, то никогда не буду повышать голос на своих учеников, и уж тем более не стану их бить.

Таня нахмурилась. Про рукоприкладство речи не было. Стало быть…

— Тебя… — Таня на мгновение умолкла, понимая, что такая тема может быть очень болезненной. — Бил тренер?

— Бывало, — вздохнул Арсений, заметно напрягаясь. Таня видела, как его скулы стали острее. И ей захотелось как-то дать ему понять, что он не одинок. Тане не хотелось, чтобы Мельников после такого откровения чувствовал себя плохо.

— Меня тоже били, — призналась Таня, посмотрев на лобовое стекло. Дожди в последнее время начинали обрушиваться на столицу всё меньше, но вот небо оставалось серым. Солнечная погода всё ещё была редкостью.

— Только не говори, что… — глаза Мельникова округлились, и он перевел взгляд на фигуристку.

— Нет, — засмеялась Таня, — это был не Громов, ты что.

Арсений с облегчением выдохнул, но всё же несмело поинтересовался, кто это был.

— Мой отец, — кивнула Таня, замечая, что Мельникову такое совсем не пришлось по душе. Впрочем, как не пришлось бы любому нормальному человеку. На несколько долгих минут между Таней и Арсением воцарилась напряженная тишина.