Между нами лёд (СИ)

— Виновата, — тем же подозрительным шепотом отвечала Ирина Николаевна. Она

будто боялась, что кто-то может её подслушать. — Алиса… Она пришла в себя пять

дней назад…

Несколько секунд Громов шокировано смотрел в спинку сидения, расположенного

перед ним.

— Одним из её первых вопросов был вопрос о том, где ты сейчас, — шепотом

продолжила Ирина Николаевна.

Свободной рукой Евгений прикрыл лицо, шумно вздыхая. До него начало доходить,

что произошло.

— Вы рассказали всё как есть? — предположил он.

— Да, Женя, — Громов услышал, как она вновь начала плакать. Это добивало его

окончательно. Женские слёзы давались ему с трудом. В детстве он часто видел

свою маму в слезах, и с тех пор каждый раз, когда плакала какая-либо женщина,

Евгений чувствовал свою вину.

— Успокойтесь, пожалуйста, — попросил он.

— Женя, прости меня. Она попросила ничего тебе не говорить, сказала, что не

хочет тебя видеть и просила меня скрыть от тебя это, но я не смогла. Я ведь

знаю, как сильно ты переживал. Пожалуйста, Женя, прости, — начала эмоционально

тараторить Ирина Николаевна, но в ответ лишь услышала тяжелый вздох.

— Я буду у вас через полтора часа.

Громов сообщил таксисту адрес семьи Калининых, изменив маршрут. Остаток дороги он не мог понять, что сейчас чувствует. Он совсем не так представлял свою первую встречу с Алисой после аварии. Он думал, что будет светиться от счастья, когда узнает, что она пришла в себя. Но сейчас же он не знал, как вести себя в сложившейся ситуации.

Евгений был вне себя от решения Калининой не сообщать ему о своем самочувствии, но в то же время осознавал, что после пережитого он просто не может на неё злиться. Осознавал, но злился ещё больше. На себя в том числе.

Громов простоял несколько минут возле нужного подъезда небольшой пятиэтажки на

окраине Москвы. Он пытался придумать, с какими словами зайдет в дом бывшей

партнерши.

— Женя, спасибо, что приехал, — обрадовалась его приходу Ирина Николаевна.

Женщина средних лет с рыжими волосами, собранными в аккуратную прическу,

радушно встретила партнера дочери на пороге своей квартиры.

— Где она? — серьезно спросил Евгений, оглянувшись по сторонам.

— В своей комнате, — вздохнула женщина, положив ладонь на запястье Громова,

тревожно посмотрев на него снизу вверх. — Я её не узнаю, Женя. Она будто…

— Сломалась, — кивнул Евгений.

— Женя, пожалуйста, не злись на неё, — зеленоватые глаза женщины начинали

блестеть ещё ярче от застилающих их слез.

— Не злюсь, — соврал Громов. — Дайте нам поговорить наедине.

— Конечно, — Ирина Николаевна убрала свою ладонь и сделала шаг назад, давая

Громову возможность пройти в комнату дочери.

Он окинул взглядом хорошо знакомую ему квартиру. Как часто он бывал здесь, забирая на тренировки и привозя с них Алису. Светло-коричневые обои напомнили ему о вечерних чаепитиях с семьей партнерши, которая принимала его как своего, родного. Фотографии в рамках и гордо развешанные медали всколыхнули воспоминания о пройденных этапах в спортивной карьере. Евгению хотелось вернуть все на круги своя, чтобы ощутить те же эмоции, тот же уют. Ту же стабильность и неуязвимость.

Он несмело и максимально тихо переступил порог комнаты, которая принадлежала

его уже бывшей партнерше. Это была небольшая спальня, в которой большую часть

занимала кровать и платяной шкаф. Единственным источником света в тот момент

было окно напротив двери. Он увидел Алису. Она, сидя в инвалидной коляске,

смотрела в окно и была спиной к Громову, но он был уверен, что она чувствовала

его присутствие.

— Зачем? — тихо спросила она хриплым, от подступающих в который раз слёз. —

Зачем ты пришел, Громов?

Несколько секунд между бывшими партнерами стояла глухая и неимоверно давящая на

них обоих тишина.

— Я переживал, — серьезно ответил он, делая несколько шагов к Алисе. После аккуратно положил ладони на её плечи.

От его прикосновения Калинина задрожала, начиная плакать навзрыд, больше не

пытаясь сдержать слёз. Такие родные, такие теплые руки Евгения. Руки, которые

отныне держат не её.

— Тише, Алиса,— попросил он, чуть отстраняясь и разворачивая девушку к себе.

Несколько минут он смиренно ждал, пока она успокоится и уберет ладони от лица.

Всё это время Евгений пытался вспомнить, видел ли он её в таком состоянии за все годы их знакомства ранее? Нет, ни разу. Громов старался воспитать в ней характер, силу. Он всегда как-то неосознанно воспринимал Калинину как младшую сестру и не раз в шутку говорил это в интервью. Сейчас же он увидел её слабой, надломанной. И просто не знал, как к ней подступиться, особенно учитывая то, что он и сам частично виноват перед ней. Евгений присел перед Алисой на корточки, и их лица оказались на одном уровне. Калинина положила ладони на колени, и взгляд её изумрудных глаз обжег Громова невиданной ранее ненавистью. Ему на несколько секунд показалось, что она готова его ударить. И, возможно, была бы по-своему права.

— Ты предал меня, Громов, — с разгорающейся злобой произнесла Алиса. — Ты разрушил всё, что мы строили годами.

— Это не так, — покачал головой фигурист, стараясь сохранять спокойствие. Он