Между нами только ночь

— А вы знаете, что ваши иллюстрации погрызли собаки? — он достал картинку, и у нее действительно был отгрызен угол. — Елена Федоровна прикармливает бездомных собак по всей округе. Так вот это, — сказал он, гневно потрясая в воздухе картинкой, — все, что осталось.

— Я порвал с издательством, — воскликнул Коля. — Там пошла чертовщина — кто эмигрировал в Нью-Йорк, кто скрывается от налогов, какие-то козни, заговоры, интриги… А мне-то что до всего до этого? Я вообще, когда рисую, имею в виду не издателя, а Создателя.

— В детстве, бывало, я никому этого не рассказывал, — с пылающими глазами он произнес на прощание, — просыпаешься — и весь дрожишь хрен знает от чего. А сейчас я это забыл!

Он отдал мне картинку и пошел — в своих штанах без единой пуговицы, такой независимый, с сумкой через плечо.

Блаженные, сумасшедшие, цыгане с медведями приплясывали на улицах.

Главное, все лица знакомые! Мне показалось, я схожу с ума. Иду в метро, по улице, в автобусе — одни знакомые! Тут не осталось незнакомого лица!..

Наверное, и правда, теперь уже не время для страха, как говорил Тот, кто пришел за Богородицей, когда настала пора, — …а время для любви.

Возвращаюсь домой — звонит мама, приехал из Саратова ее бывший муж Серафим.

— У меня мужья такие смешные, — говорит она, — и бывший и нынешний! Я им рассказываю что-нибудь, а у них, у обоих, глаза слипаются! Я им: «Ну, ложитесь, спите!». А они: «Нет, мы чай пойдем пить!». Умора!

Так вот этот наш Серафим написал книгу под названием «Бои и сражения Наполеона», которая вышла в солидном военном саратовском издательстве. Она огромная, тяжеленная, Серафим ее сорок лет писал, десять — издавал, а теперь привез в Москву дарить двоим своим лучшим друзьям. Но оказалось, что один ослеп, а другого давно нету на белом свете.

Как же можно откладывать все в такой долгий ящик?

Нет, понятно, человек царит в преходящем. Его слава эфемерна. Если хотя бы попробовать осмыслить это, вся наша суета исчезнет, уступив место полному благородства безразличию. Несколько лет, черт побери, я прожила в ожидании какого-то упоительного сообщения. Кажется, достаточно, чтобы погасить всякую надежду.

— Да! — сказал Юрик, тщательно обследовав погрызанную картинку. — Это следы собачьих зубов и слюней. К тому же она перемазана с двух сторон в помете какой-то крупной птицы. Мое терпение иссякло. Звони Елене и говори, что ты расторгаешь с ней договоренность!

Я стала звонить, я звонила на протяжении получаса, собравшись с духом, набравшись смелости, будучи на сильном взводе, решившись перейти Рубикон и сжечь корабли. Все время было занято. В конце концов обнаружилось, что я набираю свой собственный номер.

Тогда мы с Юриком поджарили яичницу, съели по бутерброду с сыром. И вот я, увы, уже не с тем запалом набрала ее номер.

Она взяла трубку.

— Алло?

Я почему-то не сразу откликнулась.

— Алло!..

— Елена Федоровна? Это Маруся.

— Ну, здравствуй, Маруся, — сказала она своим голосом ночным.

Как странно, что мир катится в тартарары, в тумане предвечного хаоса рушатся цивилизации, а голос человека остается неизменным.

— Звоню вам сказать, что расторгаю нашу договоренность, считаю себя свободной и прошу вас отдать мне рукопись.

— Я что, тебе мало заплатила? — спросила Елена, помолчав.

— Без денег, конечно, не проживешь, — говорю, — но не для этого я написала свою книжку.

— Тогда тебе придется вернуть гонорар.

— Любой издательский договор истек бы за это время. Вы не знаете законов об авторских правах.

Юрик мне подсказывает:

— Я буду с вами судиться.

— Я буду с вами судиться! — говорю я.

Она сказала:

— Судись.

Тогда я решила забыть об этой рукописи. Забыть и все. Ну, не судиться же с ней, в самом деле! Тем более я тот еще сутяжник. Недавно один мой знакомый писатель — боец, не чета мне! — рассказывал, как ему где-то отказали в виски, он пошел в другое место — ему и там тоже отказали, он в третье отправился, ему опять отказали!

Я говорю:

— Да что ж это за наваждение! Такому человеку заслуженному в трех местах отказали в виски!!!

— Не «в виски», дура! — воскликнул он. — А В ИСКЕ!!! Я тебе рассказываю, как я ходил по судам, а не по кабакам, идиотка!.. Ты и представить себе не можешь, что я уже три года живу на компенсацию морального ущерба!..

Я немного еще погоревала, потом думаю: чего я буду горевать, хрен с ним, мне уж давно пора прибегнуть к технике разочарования. Где ты, подбадривающая трость Гуй-шаня? Опустись на мое плечо, ибо я опять забыла (хотя сколько раз твердил мне в прошлых и позапрошлых кальпах Желтый Владыка!), что важна не честность и преданность, а смутность и непредсказуемость.

Давно сочинил Он свою книгу, давно достиг просветления, а книга Желтого Владыки все еще не вышла в свет, не достигла глаз читателей.