Между Памиром и Каспием

Проходили годы и десятилетия, а никаких новых материалов для изучения кушанской письменности и их таинственного языка в руки исследователей так и не поступало. И вот пять лет назад в Афганистане во время работ по сооружению дороги был найден каменный блок с греческими буквами. Эта находка обратила внимание французской «Археологической делегации в Афганистане» на расположенное здесь, в местности Баглан, городище Сурх Котал, где с тех пор и ведутся систематические раскопки. В результате раскопок в Сурх Котале в руки исследователей попала, наконец, первая большая (в 32 строки!) надпись «кушанским письмом» (рис. 67), и притом еще повторенная трижды.

Рис. 67. Надпись из Сурх Котала

Надпись из Сурх Котала была высечена на каменной плите и блоках четкими греческими прописными буквами. Как будто дело теперь было за малым: все буквы надписи ясны — садись и читай. Но прочесть эту надпись оказалось совсем не просто.

Первый исследователь сурхкоталской надписи, молодой иранист Андре Марик смог прочесть в ней лишь несколько слов, в частности имя царя Канишки. В последующих исследованиях надписи из Сурх Котала приняли участие крупнейшие языковеды — иранисты многих стран, в том числе Вальтер Хеннинг, выдающийся немецкий ученый, бежавший в свое время из гитлеровской Германии, и Эмиль Бенвенист, признанный глава парижской лингвистической школы. Их усилиями установлен общий смысл надписи из Сурх Котала: это повествование о ремонтных работах в храме, возведенном первоначально царем Канишкой, а затем пришедшем в запустение. Но наряду с этим чтением предлагалось и совсем иное: немецкий ученый, специалист по древнеиранской религии Хельмут Хумбах, попытался увидеть в ней поэтические гимны в честь бога солнца Митры. Хумбах, правда, оказался в одиночестве, но и в общепризнанном сейчас чтении Хеннинга и Бенвениста некоторые места надписи из Сурх Котала все же оставались спорными, а то и просто непрочитанными.

Не решен еще и вопрос, как обозначать язык сурхкоталской надписи. Марик предполагал, что это язык кочевников-тохаров, одного из кочевых племен, разгромивших власть греков в Бактрии (известно, что в конце кушанского периода Бактрия называлась Тохаристаном — страной тохаров). Хеннинг же считает, что кочевые завоеватели Бактрии переняли древний местный язык. Оба сходятся лишь в том, что этот язык («тохарский», по Марику, или «бактрийский», по Хеннингу) был распространен в кушанской Бактрии и служил официальным языком правящей верхушки Кушанского государства.

Находки в Сурх Котале заметно продвинули вперед изучение забытой письменности и загадочного языка Кушанской державы. Но, как ни велико научное значение этих находок, ясно, что для дальнейшего развития кушановедения необходимы новые надписи и документы. Более того, казалось странным, что все открытые ранее надписи кушанским письмом происходили лишь из южной (левобережной) Бактрии, с территории нынешнего Афганистана, в то время как в Советском Союзе был известен один-единственный памятник этой загадочной письменности — резная каменная гемма-печать, хранившаяся в собраниях Эрмитажа и содержащая два слова (имя и титул ее владельца) (рис. 68, справа).

Рис. 68. Геммы-печати с надписями кушанским письмом (слепки)

Следует сказать, что советские исследователи в послевоенные годы наряду с западными учеными приступили к поискам кушанских надписей, и ко времени открытия в Сурх Котале у нас были опубликованы небольшая надпись на глиняном сосуде из Душанбе и странная, не поддающаяся чтению надпись (скорее всего, имитация надписи) на бронзовом колокольчике из южного Таджикистана. Было издано также еще несколько резных каменных гемм-печатей, выявленных все в тех же неисчерпаемых эрмитажных собраниях. Однако все эти надписи, равно как и подобные им единичные находки в Афганистане и Пакистане, не могли идти ни в какое сравнение с сурхкоталскими, которые в течение пяти лет оставались не только главным, но фактически и единственным связным кушанским текстом. Зная это, каждый, наверное, поймет тот радостный трепет, который охватил сотрудников экспедиции на Кара-тепе, когда весной 1962 г. мы сначала нашли черепок с двенадцатью буквами «кушанского письма» (рис. 69), а затем разглядели на стене одного из коридоров пещерного комплекса процарапанную по штукатурке многострочную надпись.

Рис. 69. Черепок с надписью «кушанским письмом» из Кара-тепе