Между Памиром и Каспием

Все это лишь жалкие остатки былого убранства древнего монастыря, но и они позволяют судить о его роскоши и богатстве. Здесь же были обнаружены куски каменных зонтиков — чатра, украшавших культовые сооружения — ступы и коробочки со «святыми» реликтами — реликварии. Рядом с ними лежали глиняные крышки всевозможных коробок и сосудов, украшенные рельефными изображениями лотоса (рис. 65), а также разбитые на части глиняные сосуды с дарственными надписями, выполненными черной тушью на «священном» языке буддистов— санскрите. Здесь же, наконец, были найдены многочисленные глиняные плошки-светильники (рис. 66), самый массовый вид посуды, встреченной на Кара-тепе. Эти светильники были незаменимыми спутниками жизни древних обитателей Кара-тепе. Они освещали бедные монашеские кельи и длинные обходные коридоры для культовых процессий, их мерцающий свет озарял статуи и рельефы центрального помещения, где совершались основные культовые обряды.

Рис. 65. Крышки из Кара-тепе

Рис. 66. Глиняные светильники из Кара-тепе

Среди всех этих и иных бытовых находок изредка попадались нам и монеты кушанских царей, позволившие наряду с учетом всех прочих данных определить время возникновения, расцвета и гибели кара-тепинского монастыря. Возник он скорее всего в конце I — начале II в. н. э. и просуществовал примерно до IV в., после чего жизнь теплилась лишь в отдельных его частях. Пещеры долго были доступны случайным посетителям, и при исследовании их мы находили здесь и отдельные черепки XI–XII вв. и настенные арабские надписи. И только после монгольского нашествия большинство пещер оказалось засыпанным так, что в течение последующих семи столетий в них никогда уже не ступала нога человека.

Три полевых сезона, проведенных к тому же небольшой экспедицией, это срок, недостаточный для полного исследования даже незначительного памятника, а ведь Кара-тепе — огромный холм, хранящий не менее нескольких десятков наземных и пещерных сооружений. Но даже те материалы, которые нам удалось добыть, показывают, в чем правы буддийские предания.

Буддийский монастырь в Старом Термезе, одном из городских центров Бактрии, действительно возник в кушанское время. Более того, сооружение этого крупного монастыря с большим числом огромных пещерных сооружений (раскопанные нами коридоры одного из пещерных комплексов достигают 18 м в длину при ширине и высоте 2,5–3 м) требовало уймы времени и труда и так же, как и длительное существование этого монастыря в непосредственной близости от кушанского Термеза, было бы немыслимо без поддержки кушанских властей. Проникновение буддизма в Бактрию при кушанах, таким образом, ныне можно считать доказанным, так же как и проникновение вместе с ним характерных для Индии языка, письменностей, культовых предметов.

Характерно, однако, что планировка кара-тепинских сооружений с широким применением системы обходных коридоров вокруг центрального культового помещения чужда древней архитектуре Индии. В то же время подобная планировка была широко распространена в культовой архитектуре Средней Азии, и, очевидно, именно здесь она и была впервые использована для буддийских построек.

Забытая письменность, неизвестный язык

Одна из сложностей изучения «кушанской проблемы» заключается в том, что основными письменными источниками по истории Кушанского царства служат крайне скудные сообщения иноземных авторов: китайских, греко-римских и т. п. Однако из тех же источников известно, что в Кушанском царстве существовали своя письменность и литература. Как показало изучение надписей на кушанских монетах и печатях, правящая кушанская верхушка первоначально пользовалась греческим языком. В индийских владениях кушанские цари и их наместники использовали также индийские языки и письменности. Но наряду с этим известно, что при кушанах, во всяком случае со времени царствования Канишки, надписи на монетах и печатях стали выполняться на каком-то местном языке, особым, весьма своеобразным алфавитом.

Этот алфавит, получивший название «кушанского письма», основан на греческих буквах. В Кушанском царстве, таким образом, произошло примерно то же, что и у славян: была создана своя собственная письменность путем использования греческого алфавита. Изучение монет и печатей дало возможность таким образом определить характер кушанской письменности. Сообщения же китайских и арабских авторов позволили предполагать ее применение в Бактрии вплоть до монгольского завоевания.

Но если о забытой кушанской письменности мы все же имели хоть какое-то представление, то об языке кушанской Бактрии судить было фактически невозможно, так как надписи на кушанских монетах содержали слишком мало языковых данных; они состояли лишь из титула «царь царей», имени государя и слова «кушан». Термин «царь царей» (шао шаоно) и последовательность в расстановке слов позволяли лишь определить, что это один из языков иранской группы.