Между роботом и обезьяной. Искусство найти в себе человека

В психологии идут дискуссии относительно того, какие эмоции являются базовыми (фундаментальными, первичными, врожденными), а какие – сложными (вторичными, социальными). Пол Экман выделяет семь базовых эмоций: радость, грусть (печаль), злость (гнев), отвращение, презрение, страх, удивление. К. Изард дает немного другой список: интерес, удовольствие, удивление, отвращение, гнев, презрение, горе, стыд, вина, страх. Так или иначе, «сложные» чувства – это смесь из «простых» переживаний, например, обида включает в себя злость и грусть, чувство вины – злость и страх (поэтому она сама по себе не может быть простым чувством, как считал Изард), а стыд «слеплен» из злости, страха и отвращения к самому себе. В российской психологии часто проводится еще разделение между эмоциями и чувствами, но в этой книге я не буду проводить его, используя «эмоции» и «чувства» как синонимы.

Попытки стать «рациональной машиной» или игнорировать эмоции, сидя в медитации и ожидая, когда они «сами пройдут, главное – ни во что не вмешиваться» – это попытки игнорировать древний механизм саморегуляции, работающий к тому же на бессознательном уровне (сознание просто не поспевает). Поэтому нам иногда кажется, что эмоции возникают сами собой, без какой-либо причины. Это может быть так, если мы приняли психоактивные вещества или у вас серьезные психические проблемы (при депрессии или шизофрении нарушается баланс нейромедиаторов). В противном случае эмоции всегда имеют причины (осознаваемые или нет), потому что наша психика находится в непрерывном взаимодействии с окружающей средой.

Поэтому «я не понимаю, что на меня нашло, почему я на всех раздражаюсь без причины!» – это прямое указание на то, что какая-то потребность не удовлетворяется, причем длительное время, и, вместо того чтобы бороться с «истеричностью», хорошо бы послушать то, о чем хочет сообщить эмоция (впрочем, простое раздражение на всех и вся – это не эмоция, а мутная солянка/окрошка из недопережитых чувств и недопонятых собственных потребностей). Как говорил Карл Густав Юнг о депрессии: «депрессия подобна даме в черном. Если она пришла, не гони ее прочь, а пригласи к столу, как гостью, и послушай то, о чем она намерена сказать». Сражаясь с эмоцией, мы сражаемся с индикатором проблемы, а не с проблемой. Как будто лучший способ бороться с пожаром – это разбить пожарную сигнализацию или орать на горящую красную лампочку тревоги.

Эмоции не всегда говорят нам «правду», потому что в психике человека наши чувства преломляются через прошлый опыт или заимствованные чужие установки. Мы можем увидеть пожар там, где его нет. Но они всегда нам сообщают что-то о нашем внутреннем мире, о том, сквозь какую призму мы смотрим на окружающую нас среду, и дают энергию на то, чтобы вносить изменения. Важно научиться пользоваться этим замечательным инструментом, а не относиться к нему как к опасной и непредсказуемой обезьяне, которого лучше посадить в клетку и держать на голодном пайке.

У эмоций есть еще одно свойство, которое часто отвергается людьми и о котором я немного уже писал в первой части, – это амбивалентность. Один и тот же человек может вызывать у нас разные чувства. Нередко можно столкнуться с тем, что люди запрещают себе испытывать некоторые переживания, потому что, как им кажется, если эти чувства есть, они отменяют возможность другого отношения к тому, кто эти чувства вызывает. Например, можно – и это признак психологического здоровья – одновременно и любить, и злиться на своих родителей. «Но как же так – разве можно злиться на тех, кого любишь?» – да, можно, и это совершенно естественно. Родители могут злиться на своих детей (оставаясь при этом любящими), дети на родителей и так далее. Проблемы зачастую создает как раз запрет на амбивалентность, и тогда запрещенное чувство все равно так или иначе будет находить себе выход – в виде пассивной агрессии или аутоагрессии, например.

В подростковом периоде в силу специфики возраста эта амбивалентность сменяется «пограничностью» – возможностью удерживать в сознании только какое-то одно, доминирующее переживание. Поэтому подростку, когда он злится на своих родителей, кажется, что «я вас просто ненавижу, я вас никогда не любил!» – а спустя некоторое время он вдруг снова тянется к ним. Со временем эта «подростковая пограничность» смягчается, сменяясь на более объемное восприятие людей. Но, к сожалению, так происходит не всегда и не у всех, и тогда может сформироваться так называемый пограничный уровень функционирования психики, если использовать одну из популярных в психотерапии классификаций личностных стилей и расстройств.