Между жизнью и честью. Книга I

Расширился ассортимент свежей рыбы. Ледяная рыба стоила по рублю десять копеек. (Сейчас — девятьсот рублей), минтай по тридцать одной копейке, килька — и того меньше. Привозили в магазин вкусный хлеб и батоны. Самый вкусный хлеб был по 16 копеек, привозили и по 12 копеек, и по 14 копеек. Часто в нагрузку давали белый хлеб — батоны по 21 копейке.

Промышленных товаров было много в универмаге города, но они были неприглядными на вид, поэтому чаще делали заказ в швейных мастерских. А также ездили в Москву за одеждой, там можно было купить недорого хорошие вещи из Венгрии, Болгарии.

Москву ехали со всех краёв и за дешёвыми колбасными изделиями. Что-то дефицитное можно было приобрести в «столе заказов». Правда, везде были большие очереди. Товар тоже отпускался нередко по заданной норме. Помню, в конце 70-х простояла почти два часа на холоде, чтобы порадовать маленькую дочку зелёными бананами, которых выдавали по два килограмма на руки. Бывало, что и в нагрузку хорошего продукта заставляли брать испорченный товар. Оплачивали, забирали и тут же оставляли в магазине.

Сложно было купить что-то из обстановки, мебель, ковровые изделия. Если что-то и поступало, то по разнарядке — передовым дояркам, полеводам, наверно, и рабочим в городе так же. Помню, первый ковёр в дом я приобрела в году восьмидесятом. По разнарядке он шёл доярке, мне перешёл за сделанную контрольную работу по иностранному языку начальнику ОБХС. Ковёр японский, стоил он 320 рублей. Это четыре моих зарплаты того времени, но выручили добрые соседи.

Осенью 1968 года старшего брата Анатолия призвали на службу в ряды Советской Армии, средний брат Валерий, окончив 8 классов, в этом же году поступил на учёбу в Трубчевское педучилище.

В 1969 году умер мой отец. Для всех селян это было неожиданной удручающей новостью. Случилась беда в апрельский весенний день, когда нас отпустили на каникулы. В сельских школах отпускали, в моё время, когда начиналось сильное половодье.

Я каждый раз с благодарностью вспоминаю односельчан, которые всячески старались помочь моей мамочке. Она ничего ни у кого не просила, но каждый шёл в наш дом с деревенскими продуктами. А потом каждый двор решил сдать по три рубля, предложили соседу Стефану проехать на лошади, чтобы собрать деньги. Похоронами занимался боевой друг папки и мой крёстный Сычёв Александр Степанович. Было страшное половодье — ни проехать, ни пройти. Он поехал верхом на лошади за хлебом в город, возвращался в сумерках, лошадь немного свернула на обочину, и они оба чуть не утонули.

Старший брат мой служил в городе Вентспилс (Латвия) первый год. На похороны отца он успел. Глядя на его безутешные слёзы и громкие стоны, у меня сжималось сердце, и судорога сводила кисти рук.

С осени 1968 года на нашей бригаде заработала дополнительная ферма, на которой было предложено работать женщинам из переулка. После смерти папки я, как говорят у нас, «в ногу» с мамой ходила на ферму. В учебное время — вечером, на каникулах — утром, днём и вечером. Доили руками, корма тоже сами развозили, разносили и раздавали. Зимой в сарае было очень холодно. От мороженой свёклы, силоса коченели руки, грели их в горячей воде. Было больно до слёз, словно иголки двигались по рукам во время отогрева. Мне было тяжелее моих подруг, потому что я была одна, а у них у всех сёстры.

Иногда, не дожидаясь очереди на лошадь для подвоза корма, начинали носить зелёнку в халате. Подружки брали за два края и тащили в кормушки, а я одна грузила на спину и, сгибаясь, тянула своим коровам. Радовало меня то, что я не отставала от подруг.

Я и сейчас помню клички всех коров маминой группы, где стояла каждая бурёнка…

После смерти отца мама заболела экземой на нервной почве. Как она страдала! Раздирала ноги днём и ночью — так сильно они чесались. Лечила всем, кто что советовал. Обжигала кожу на ногах от мазей, которые приготавливали знахарки. Кожа потом слезала с ног, словно чулок. Нам с младшим братом было невыносимо тяжело смотреть на мучения мамы. Оставить нас одних дома она не могла, поэтому не ехала в больницу и продолжала работать.

А тут крёстный выяснил, что можно досрочно освободить старшего брата от службы в армии. Он помог маме написать письмо в Министерство обороны. Письмо пришло по месту в районный военкомат. Маму вызвал заместитель военкома и отругал, сказав при этом: «Тебе трудно, среднего сына сними с учёбы». На что мама ответила: «Я вот не слишком грамотная, но знаю, что сейчас уделяется большое внимание образованию молодёжи, а Вы — грамотный человек и говорите о снятии с учёбы». Он маме нагрубил и отправил домой. Мама переволновалась, и у неё ещё страшнее обострилась экзема. Пришлось лечь в больницу. Мы с младшим братом ходили школу и управлялись с хозяйством. Печка в доме совсем развалилась, и мы для себя и для домашних животных готовили пищу на костре посреди двора. Брату было девять лет, а мне тринадцать.