Между жизнью и честью. Книга I

Петров Б. М. Ах, Н. Ф.! Войны без смертей не бывает нигде и никогда. Никакое большое дело не делается без случайностей и без ошибок. А ошибки бывают не только по злому характеру, но о по объективным причинам. Что касается Истры, то Жуков устроил немцам в ноябре обычное, рядовое по уровню подъёма апрельское половодье, которое их (и никого иного) не потопило, а вот переправу немцев на восточный берег задержало на два дня. Ещё неизвестно, сколько смертей случилось бы в армии Рокоссовского (он оборонял это направление) и в городе, если бы этой водной преграды не было. Кстати, о поведении Рокоссовского. Ведь он был иностранец и сидел. Он просто не мог вести себя так, как Жуков, хотя, конечно, он был другого склада. А о чём мы можем судить, так это о том, что Жуков грабанул Германию на личный карман. И обошлись с ним мягко… У меня есть рассказы двух разных людей о личных встречах с Жуковым и Рокоссовским. А вот воспоминаний о войне у меня нет. Даже о времени войны мало. Ведь в 1941 г. мне было всего 2,5 года. Более-менее помню лишь отступление немцев.

Пятница, 30 июня 2017, 15:25 от Нина Трунова [ninatrunova@mail.ru]

Примечание. Далее: Трунова Н. Ф.

Трунова Н. Ф. Доброго здоровья, дорогой Борис Михайлович! Спасибо за информацию. Вы, конечно же, правы. Положение было критичное. Видимо, такие Жуковы — командиры жестоких войн тоже нужны. Рокоссовский — человечный человек, интеллигент, «Багратион». Он не смог бы так распорядиться человеческими жизнями. Я читала его «Солдатский долг» в электронном виде. Это, видимо, его настоящее издание без урезок, подтасовок, вырезок коммунистической цензуры. Да, там видна осторожность и дипломатия, потому что он научен безграничной жестокостью власти, уцелел благодаря своей чести, достоинству и, конечно, полководческому таланту, который был необходим этой самой власти накануне войны.

Борис Михайлович, Рокоссовский как раз вспоминает упомянутое Вами направление. Говорит о том, что предлагал командующему Западным фронтом Жукову своевременно отойти за Истринское водохранилище, занять заблаговременно прекрасный рубеж, организовав небольшими силами прочную оборону. Но Жуков, видимо, испугался за свою карьеру и, несмотря на согласие Генштаба с мнением Рокоссовского, приказал обороняться на занимаемом рубеже, для него личное оказалось выше общественного, как и всегда. В итоге пришлось взрывать водохранилище. Жуков этот взрыв с многочисленными жертвами переложил потом на Сталина.

Мне в этой ситуации странно то, что Жуков не принял во внимание решение Генштаба. Могу только предположить, что у него была большая поддержка в лице того же Тимошенко, Хрущёва, Берии и других приближённых к Сталину лиц.

Петров Б. М. Вы правы, Рокоссовский и Жуков — разные люди, но не надо сопоставлять со взрывом плотины «из-за злого характера Жукова». Вижу, Вы хорошо подковались в истории. Признаюсь, я не читал последнее переиздание Рокоссовского, о котором пишите. Как-никак, а Москва уцелела благодаря Сталину и Жукову, хотя даже Жуков тогда дрогнул. Что уж тут плотину жалеть?! Да, 25 ноября 1941 г. по приказу Жукова был открыт водоспуск на низконапорной плотине Истринского водохранилища (максим. глубина 23 м) и неудачно взорвана сама плотина — вода ниже плотины поднялась всего на 2 м. Взорвать посильнее не дали немцы. Взрывали плотину — от нехватки военных сил, то же, что и задание Зое — жечь избы, в которых ночуют немцы. Цель взрыва — не залить немцев водой, а помешать их переправе через взбухшую реку, выиграть день-два для перегруппировки сил (и выиграли). Это не было апокалипсисом для населения — настолько же уровень воды в Истре поднимался до постройки плотины в весеннее половодье.

11 декабря при контрнаступлении РККА немцы тоже принялись взрывать плотину и тоже не очень удачно — уровень реки ниже плотины поднялся на 4 м, Истра расширилась до 50–100 м, что также мешало переправе, уже нашей армии. Не думаю, что оба взрыва нанесли большой урон сельскому населению. О цифрах потерь нечего не пишут даже сейчас. Взрывы и сбросы были не очень сильными: уже в 1942 г. плотина и энергоузел были восстановлены.

Трунова Н. Ф. Борис Михайлович, может, и не пишут потому, что страшно писать правду. Я читала воспоминания очевидцев, мнение профессора-реаниматолога о том, что человек, простоявший по колено в воде в сорокаградусный мороз — уже труп. Так что, люди могли гибнуть, даже если дом чуть подтоплен.

Петров Б. М. Ах, Н.Ф! А что? Надо было Москву сдать? Стало бы лучше для того же мирного населения? Для армии?