Между жизнью и честью. Книга II и III

— Иначе и не могло быть, — продолжил отец, — Мы ведь с твоим крёстным поехали тем путём только потому, что я сам сильно замёрз. Видно, права ваша мама, когда говорит, что есть сила природы, которая властвует над человеком. Вот и не дали мы мальчонке погибнуть. А он ещё и «мама» не научился говорить. Месяцев восемь — девять было ему, может, я и ошибся. Интересно было бы встретиться с ним, сейчас этому парню лет двадцать. Наверно, служит. Вот теперь меня и моих деток охраняет.

Мы все тогда прижались к отцу. Он обнял нас. Мама отложила в сторону своё вышивание и приложила концы платка к глазам. Она у нас слабая на слёзы была.

Расстрел

Весна 1944 года застала отца на чужой земле. Она тоже была изранена, жаждала свободы, которую нёс советский солдат.

Природа в который раз отмечала свой праздник юности. Май — самый счастливый месяц среди весенних братьев — пора зелени, обнов растительного мира. Майские зори пропахли черёмухой. Она стелилась белым туманом в округе, где располагалась танковая рота, одним из взводов которой командовал мой отец.

«Наши части почти не стояли на месте, стремительно продвигались вперёд, — рассказывал отец. — Приходилось трудно, кругом чужое: языковой барьер, незнакомая местность. Конечно, работала разведка, но всего не предусмотришь.

Был отдан приказ сменить место расположения роты.

Дело было ранним утром. Не стали дожидаться, пока рассеется туман. За всю жизнь я не видел такого тумана — перед собой ничего не было видно, особенно в низине, где находилась переправа.

Командир наш был душой всей роты, старался каждого из нас уберечь от гибели. Мы за него готовы были в огонь и в воду. Может, надо было подождать с полчасика… Туман рассеялся быстро, с восходом солнца. Да что там…».

Папа долго молчал. Тяжело вздохнув, продолжил:

«Приказ командира — не отставать друг от друга, не останавливаться, пока не переправимся — стремительно пронёсся по всей цепи. Мы двинули свои танки след в след. Ехали медленно. Переправились на большой холм и остановились. Туман отступал.

Вдруг откуда — то появился легковой автомобиль. Он объехал нас. Там с молодой блондинкой сидел полковник. Он обнимал её, а она смеялась, смеялась… У меня до сих пор звенит в ушах тот смех.

Вскоре легковушка развернулась, перекрыв дорогу.

„Кто командир роты?“ — грозно спросил полковник, слегка покачиваясь. Наш „батя“ спрыгнул с танка, быстро подошёл к машине.

„Разве вы не знаете, что должны уступать дорогу старшему по званию?“ — надменно проговорил полковник.

Наш командир не успел объяснить. Сражённый выстрелом, он упал замертво.

„Пусть другим это послужит уроком“, — довольный полковник вложил пистолет в кобуру.

„Поехали!“ — скомандовал он водителю.

Мы недолго стояли в оцепенении. Дали отъехать легковушке метров сто. И со словами „За нашего командира“ выпустили снаряд…»

Это нужно живущим!

— Сынок, будешь принимать присягу, почувствуй себя на высоте, — гордо говорил отец, обнимая сына возле районного военкомата.

Толя с улыбкой посмотрел на отца:

— Пап, твой сын и так не маленький. Тебя уже перерос.

— Да не о том я, — не принял шутки сына Фёдор Иосифович. — Неужели не понимаешь? — волновался он. — Я хочу сказать, запомни этот день. Он будет только для тебя. Ты, словно над страной поднимаешься, закрываешь её от…

Анатолий хотел успокоить отца, видя, как тот захлёбывается от волнения.

«Не подведу я тебя», — хотел сказать сын, но не успел.

— По машинам! — прозвучала команда.

Все призывники поспешили на посадку. Ровно в двенадцать тронулись. Провожающие под музыку и песни махали руками вослед, пока последний автобус не скрылся за поворотом. До областного центра четыре часа езды.

Расстояние между сыном и отцом увеличивалось с каждой секундой, но невидимая нить сохранялась.

«Что — то папка разволновался, — думал Анатолий, — даже слезу пустил».

Сыну и в голову не приходило, что в последний раз видел отца…

«Просто чуть выпил, ясное дело, первенца своего в армию провожал, — успокаивал он себя. — Может, и себя вспомнил».

Будущий солдат удобно уселся, направил свой взгляд в окно автобуса. В памяти вставали картины из рассказов отца.

* * *

Фёдор Иосифович отчётливо помнил день, когда он принимал присягу, хотя и минуло уже двадцать восемь лет.

Это было 15 апреля 1940 года.

Невысокий смуглый темноволосый парень с чистым литературным говором с первых дней службы обратил на себя внимание командиров и сослуживцев. Рассудительный, образованный (в те годы окончание семилетки было не таким уж частым явлением на селе). В общении всегда чувствовалась его начитанность, даже житейская мудрость. Последняя, конечно, от пережитого трудного детства (остался круглой сиротой в семинедельном возрасте).

…Весенний апрельский день. Солдат Фёдор Войтенок, чеканя шаг, подходит к месту, где должен был произнести самые важные слова мужчины — защитника Отечества. Он никого не видел вокруг, потому что в этот момент был на высоте, готовый закрыть собой всю родную землю, спасти её от всякой беды.

Это были не просто слова, прочитанные с душой. Они стали его жизнью.

* * *