Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

В психоаналитическом сеттинге общая цель понимания и придания смысла опыту пациента основана на фундаментальном соглашении между пациентом, обратившимся к аналитику за помощью, и аналитиком, посвятившим себя помощи пациенту. Это объединяет пациента и аналитика во взаимоотношении, при котором для обоих участников оживают бессознательные значения этих целей во взаимосвязанных переживаниях переноса и контрпереноса. Как любые отношения, аналитические отношения существуют в двух аспектах: как сознательный текущий опыт с объектом во внешней реальности и как бессознательные отношения, существующие в фантазии и воспоминании, вызванные этой текущей реальностью и, в свою очередь, формирующие ее.

Психоанализ сосредотачивает на этом внимание и активизирует возникающие двояко детерминированные отношения. В то же время по мере разворачивания аналитического процесса эта двойственность находит свое выражение и привлекает к себе внимание, создавая переходную зону опыта, в которой пациент и аналитик оказываются способны увидеть многочисленные реальности, обитающие внутри сознательного опыта, – многие способы, с помощью которых его можно понять или почувствовать, и то, как эти способы понимания соотносятся с желаниями и страхами каждого участника. Как интерпретативная функция аналитика, так и разворачивающиеся отношения с аналитиком открывают для пациента важные области нового опыта. Тем не менее эти новые переживания, как и предшествующие, остаются связанными с бессознательным опытом и приобретают большую часть своего значения и силы через помещение в них желаний, страхов и воспоминаний прошлого.

Аналитический процесс

Идея, что весь человеческий опыт двойственен и формируется под влиянием тесно переплетенных между собой текущей внешней реальности и бессознательной фантазии, имеет ряд важных следствий для понимания процесса, который разворачивается между аналитиком и пациентом. Первое следствие связано с природой переноса и контрпереноса и их отношением к прошлому опыту. Если мы исходим из того, что весь опыт двойственен и обладал этим качеством с самых ранних этапов, перенос и контрперенос не могут рассматриваться просто как отпечатки внешней исторической реальности. Воспоминания, сложившиеся в прошлом, должны сами по себе отражать ту же двойственность человеческого опыта. Они были сформированы как желанием и тревогой, так и внешней исторической реальностью. Несмотря на то что в организующих исторических нарративах, создаваемых нами о своей жизни, мы стремимся разделить воспоминания и фантазии, рассматривая первые как более достоверные, а последние – как в большей степени определяемые желанием, на практике они не являются полностью отличимыми друг от друга. Воспоминания всегда – по меньшей мере частично – являются воспоминаниями о фантазиях (Freud, 1899).

По аналогии с этим вызываемые воспоминания должны нести на себе отпечаток текущей ситуации, в которой они ожили. Переработанные множество раз в процессе их реактивации в ходе развития, ранние воспоминания вплетаются в последовательность фантазий. Это не цельные единицы, а последовательности, существующие в разнообразно организованных вариантах, которые отражают разные важные для развития желания и тревоги, так же как и разнообразные способы функционирования эго (Arlow, 1969). Эти значения могут наслаиваться; одна версия, не всегда последняя или самая ранняя, может служить защитной мерой против другой. В аналитической ситуации перенос и контрперенос представляют собой взаимодействие текущего отношения между аналитиком и пациентом и резонирующей с ним системы бессознательной фантазии и сформированных под влиянием фантазии воспоминаний, которые приносит в анализ каждый из участников.

Второе следствие идеи, что любой аспект человеческого опыта (его форма, содержание, то, как он появляется и когда) формируется в результате взаимодействия текущей внешней реальности и фантазии, состоит в том, что процесс, разворачивающийся между пациентом и аналитиком, сам по себе является центральным объектом психоаналитического изучения. Важно все, что происходит в анализе, в словах или действии, и все приобретает значение не только из своего содержания, но и из контекста, в котором оно появляется. А так как значения наслаиваются, ни одному событию в анализе не может быть приписано какое-либо окончательное значение. Скорее очень важная история, конструируемая пациентом и аналитиком, – это история самого анализа (Schafer, 1983). История, которая переписывается много раз в ходе анализа и в рефлексии после его окончания индивидуально каждым участником.