Межконтинентальный узел

– То есть? – Кульков чуть подался вперед; видимо, почувствовал состояние Славина; мембрана, а не человек. – Ваш вопрос мне не до конца ясен.

– Вы давеча говорили, что у вас было всего пять встреч с работниками управления науки ЦРУ… С какого года вы начали работать на них активно?

– Я же отвечал вам… В ноябре позапрошлого года…

– До этого вы с ними контактов не поддерживали?

– Конечно, нет…

– Вы предложили нам сотрудничество, Геннадий Александрович, предложили начать игру против ваших работодателей… Допустим, мы начали эту игру… Рискованное дело, согласитесь?

– Конечно. Я отдаю себе отчет в том, как рискую…

Славин удивился:

– Вы? Чем же?! Нет, вы ничем не рискуете, Геннадий Александрович, рискую я… А как мне идти на риск, если вы лжете?

Следователь Гаврилов вышел из кабинета.

Кульков допил кофе и ответил:

– Я отвечаю правду, только правду, и ничего, кроме правды…

– Вы, видимо, не до конца понимаете свое положение, – заметил Славин. – Мы бы не стали вас арестовывать, не имея неопровержимых улик… Не один день наблюдали за вами, прежде чем я поприветствовал вас у лифта… В камере вы мучительно строите комбинации, вспоминаете даты, придумываете линию защиты, но это похоже на то, как человек, не умеющий играть в шахматы, садится за стол, где его партнером является Каспаров, то есть личность, обладающая знаниями, говоря предметнее, информацией. Мы обладаем информацией, а вы наивно думаете, что нас можно обойти на повороте. Против вас работаю не один я, а наш аппарат… Не считайте нас любителями, которых можно обыграть. Не выйдет. А вот я лишний раз убеждаюсь в том, что вы лгали мне с самого начала и ничего серьезного предложить не можете… Поэтому в последний раз задаю вопрос: когда и каким образом вы начали работать на Лэнгли?

– Клянусь честью, я ответил вам правду…

Славин вздохнул:

– Клянетесь честью… Это хорошо, что вы клянетесь честью… Я не стану подвергать сомнению наличие чести у человека, работающего на Лэнгли…

– Во-первых, работавшего, а во-вторых, не на Лэнгли, а на ученых, озабоченных, как и я, вопросом сохранения мира на земле…

– Вы это придумали или такая реплика вам была заранее написана, Геннадий Александрович?

– Ни то ни другое. Это моя глубокая убежденность, внутренняя убежденность… Простите, мы с вами так много говорим, вы меня называете по имени-отчеству, а я лишен такой привилегии, неловко…

– Я не представился? Странно… Меня зовут Иван Иванович…

Кульков усмехнулся:

– Хороший псевдоним, легко запоминать.

– Все-то вы про нас знаете, – вздохнул Славин и посмотрел прямо в глаза Кулькова. – А вот что вы знаете про азы Уголовно-процессуального кодекса, хотел бы поинтересоваться?

Лицо Кулькова дрогнуло, глаза заметались, зрачки расширились.

– То есть? Вы имеете в виду статью, связанную со шпионажем?

– Нет… В данном случае я имел в виду статьи о доказательствах по уголовному делу.

– Ну, не знаю… Понятые, свидетели…

– А вот отпечатки пальцев, по-вашему, являются уликой?

– Не знаю.

– Хотите почитать разъяснение по этому поводу?

– Зачем же? Я верю вам… В отличие от вас я верю каждому вашему слову…

– Так вот, отпечатки пальцев, обнаруженные на месте преступления или на орудии преступления, носят характер улики… Суд принимает это в качестве доказательства… Конечно, вы можете опровергать заключение экспертов, доказывать случайность появления отпечатков ваших пальцев на определенном месте, опять-таки ваше право… Но это будет голословное опровержение факта, которое суд во внимание не примет.

– Спасибо за исчерпывающее разъяснение… Зачем вы сказали мне об этом?

– Для того чтобы вы, подумав, вспомнив былое, ответили мне правду до того, как вам будет представлена улика…

– Но мне нечего сказать! Я и так доверчиво открыл вам душу! Предложил план игры! Написал – под диктовку – сообщение туда! Испытал огромное облегчение, когда признался вам во всем! И начал помогать…

Славин поднялся, отошел к дивану, стоявшему у противоположной стены, и аккуратно, артистическим жестом, снял покрывало с какого-то плоского предмета – это был чемодан, подаренный Кульковым «любимому другу» Георгию Иванову перед его командировкой в Париж.

– Чей это? – спросил Славин. – Вообще-то вам его должны были предъявить для опознания несколько позже, но следователь Гаврилов пошел мне навстречу, я решил ускорить дело, времени у нас в обрез.

Лицо Кулькова снова потекло; как же меняется оно в моменты, когда надо принимать решения; студень какой-то, ложкой можно накладывать да на стол капнет…

– Нет, я не знаю, чей он…

– Не знаете, – повторил Славин. – Что ж, и на старуху бывает проруха… Могли запамятовать, столько лет прошло… Ну а если ознакомить вас с показаниями профессора Иванова? Хотите почитать? Или буквы перед глазами прыгают?

– Погодите, погодите, – сказал Кульков, шаркнув подошвами, – это же чемодан профессора Иванова! Я вспомнил! Это Жорин чемодан!

– Вот видите, – усмехнулся Славин. – У вас, видимо, ассоциативная память… Вам надо увидеть, а уж потом вы начинаете вспоминать…