Межпоколенческая коммуникация

Примечательно, что историко-этимологический анализ слова старый показывает, что в древнерусском языке данное слово имело в основном нейтральные и положительные коннотации. Ср. индоевропейскую основу staro — «большой»; литовские слова storas — «толстый, коренастый», storeti — «толстеть»; древнескандинавский корень storr — «большой»; слово sthira в санскрите в значении — «крепкий, твердый, сильный, спокойный»; staurran в готском «ворчать, быть упорным». В работе по геронтологической терминологии (Covey 1993) отмечается, что слова в европейских языках, обозначавшие пожилой возраст, изначально имели позитивную коннотацию и ассоциировались с мудростью, житейским опытом и трудовыми навыками, однако затем стали приобретать более негативные оттенки в значении, указывающие на утрату трудоспособности, беспомощность и зависимость, что косвенно свидетельствовало о понижении статуса пожилых. В русском языке это хорошо можно продемонстрировать на примере двух словообразовательных рядов, в один из которых входят такие слова, как старец, старейшина, староста, старшина, а в другой — старичье, старье, старпер и пр. Пожилые люди в наше время не хотят, чтобы их называли старыми, стремятся дистанцироваться от негативных ассоциаций, связанных с понижением статуса престарелых людей. Авторы многих исследований высказывались в пользу употребления лексических единиц, которые бы не представляли собой клише дискриминационного характера (Schaie 1993). В ходе социолингвистического опроса (Barbato & Freezel 1987), проведенного в США, респонденты отдали свое предпочтение в пользу слов: mature American, senior citizen, retired person, которые в большей степени ассоциируются с активным, прогрессивным образом жизни, чем слова aged, elderly, где отчетливо прослеживаются негативные ассоциации.

Возрастные клише и ярлыки отражают целый ряд социальных смыслов. В обзорном труде (Coupland & Coupland 1990) отмечалось, что исследования, ведущиеся по вопросам старения, имеют декрементальную возрастную ориентацию, т. е. в них делается акцент на дефиците коммуникативных или социолингвистических компетенций у пожилых. Обратимся к конкретным стереотипическим представлениям о коммуникативных особенностях людей пожилого возраста.

Одним из распространенных стереотипов пожилых людей является болтливость. Болтливый старик и болтливая старуха — знакомые клише и в жизни, и в художественной литературе. Насколько же этот стереотип соответствует действительности? Болтливость, включение нерелевантной информации в неоправданно длинное повествование, по данным социолингвистических исследований свойственна всего около 20 % пожилых людей (Ruscher & Hurley 2000). Как правило, нерелевантная информация включает разного рода воспоминания, которые не интегрированы в повествование. Болтливость является одной из черт, которая ассоциируется со старостью, возможно потому, что, как показывают исследования, именно чрезмерная разговорчивость коррелирует с возрастным показателем у пожилых людей. Например, при социолингвистическом обследовании американских военных в отставке средней возраст наиболее болтливых пожилых офицеров оказался около 67 лет, тогда как для менее словоохотливых отставных офицеров средний возраст был около 64 лет (Gold et al. 1988). Помимо высокой корреляции с возрастом оказалось, что чрезмерная болтливость также коррелирует с безразличием к восприятию индивидуума в глазах других людей и с более низкими невербальными навыками. Отметим также, что пожилые люди, которые в своих высказываниях не отвлекаются от темы разговора, не включают нерелевантной информации в повествование, нарушают представления более молодых участников общения о коммуникативных особенностях пожилых и тем самым не поддерживают сложившийся стереотип (Duval et al. 2000).