Межвидовой дрифт Гейзлера (СИ)

Лаборатория была практически захвачена Ньютоном и его заспиртованными органами, которые еще неделю назад перестали помещаться на его половине, и бесцеремонные грузчики стали ставить их на просторной и чистой территории Германна. Математик даже не имел возможности возмутиться этой ситуации, потому что главный виновник хаоса почти не появлялся на базе, постоянно вылетал собирать уцелевшие образцы, оставив Готтлиба один на один с подбирающимися к его рабочему столу органами кайдзю. И даже после разговора с маршалом, вместо того, чтобы отправиться с Германном в лабораторию и собираться к отъезду, Ньютон словно растворился в воздухе, стоило покинуть кабинет Хэнсена. Лишь бодро сказал что-то вроде «Иди без меня, я за образцами», и биолог уже растворился в толпе очередной партии рабочих, которые сегодня покидали Шаттердом навсегда. Поначалу Германн не придавал этому особого значения, он прекрасно знал, как его коллега одержим кайдзю. И его не удивляло, что Ньютон при первой же возможности лично бросился руководить сбором образцов. Но затем заметил, что Ньютон ведет себя чуть дерганее, чем обычно в лаборатории, да и говорить порой стал слегка натянуто. Казалось бы, мелочи, но Германн слишком долго работал бок о бок с Ньютоном, чтобы подобное бросалось в глаза. А после дрифта Готтлиб догадывался, что послужило причиной такого поведения его коллеги.

- Заноси, - раздался хриплый голос в дверях, и пятеро рабочих стали закатывать в лабораторию очередную партию органов.

- Да вы издеваетесь? – почти прошипел Германн и схватил свою трость, резко поднялся из-за стола, - Это рабочий кабинет, а не склад, даже не думайте завозить сюда эти банки!

- Но сэр, куда ж нам их ставить-то? – пробормотал один из рабочих, скидывая с себя мокрый капюшон дождевика.

- Еще неделю назад было распоряжение свозить образцы на судно с оборудованием,- напомнил Германн.

- Но доктор Гейзлер сказал, что он должен отобрать пригодные органы, или что-то в этом роде. Он же здесь работает, - пожал плечами грузчик и махнул остальным, чтобы заносили образцы.

- Все на погрузку, пусть он на месте разбирается, что из этой мерзости он еще сможет препарировать, это лучше, чем складировать в нашей лаборатории, а потом снова переносить, - строго отчитал Германн рабочих и невольно заметил, как двое из них многозначительно переглянулись, прежде чем бригадир дал команду вывозить «груз».

- О чем он вообще думает, - пробормотал Германн, снова возвращаясь за свой стол, обходя по пути огромный аквариум с плавающим в нем местами почерневшим мозгом детеныша кайдзю. Ньютон приволок его в лабораторию первым делом, как появилась возможность, даже зная, что Германн против того, чтобы устраивать склад органов на их рабочем месте. И ведь математик не раз говорил, что все эти образцы нужно сразу готовить к перевозке, ведь им объявили о расформировании Шаттердома еще в день закрытия разлома. Но нет! Ньютона подобные абстрактные мелочи не волновали. Он просто тащил к себе все, что мог собрать, и каждый раз, когда Гейзлер появлялся на рабочем месте, неустанно причитал о том, что тела разлагаются, и он не успевает.

Германн уставился на свои вычисления, но в ярком желтоватом свете настольной лампы все цифры расплывались на бумаге и никак не желали достигать сознания математика: слишком отвлекал шум в коридоре и переговоры работников, которые между собой говорили на родном китайском языке, пока вывозили партию органов. Германн невольно покосился на половину Ньютона, которая, хоть и была заставлена куда больше обычного, казалась совершенно пустой без мельтешащего биолога. И без его беззаботной болтовни работать было непривычно, а временами почти невозможно. Вот она, сила привычки. Но Гейзлер нужен был не только как фоновый шум. После дрифта у них так и не было возможности поговорить, и Германн подозревал, что именно из-за части воспоминаний и ощущений Ньютон так часто покидает базу, пытаясь избежать неловкого разговора. Готтлиб и раньше видел, что Ньютон относится к нему, как к другу, и очень долгое время это раздражало. Особенно в начале работы. Просто невозможно было переносить его неформальный тон и беспечные фразочки, бестактные прикосновения… Но увидев это в дрифте глазами Ньютона, он испытал что-то совершенно иное. Пусть даже их дрифт был далек от идеального и слишком быстро прервался, синхронизация была частичной, но это теплое, заполняющее все тело чувство, Германн был уверен, что почувствовал его в сознании Ньютона. Но и Ньютон узнал о нем многое из того, что Германн предпочел бы скрыть. Так что математик считал глупые прятки Ньютона его очередным детским заскоком. Или своей паранойей. Готтлиб постучал ручкой по гладкой поверхности чистого стола и с трудом заставил себя выбросить татуированного биолога из головы и вернуться к расчетам.

***