Мгла над Гретли

Через занавешенный брезентом вход мы вошли в сарай. Здесь горело несколько фонарей, и при свете их я увидел могучую фигуру инспектора и двух полисменов. Они глядели вниз, на что-то невидимое мне, и напоминали людей, которым снится страшный сон. Через миг и мне показалось, что всё это происходит во сне. На земле, среди мусора и тряпья, лежало тело Шилы Каслсайд, ещё пахнущее тиной.

Вероятно, молчание длилось не более полминуты, но, когда инспектор заговорил со мной, мне показалось, что прошло несколько часов. Я успел припомнить во всех подробностях беседу с Шилой в розовой спальне “Трефовой дамы”. Казалось, что с тех пор прошло множество дней, а не три часа, как это было на самом деле. Я вспомнил последние слова этой милой глупенькой девчонки и как она обняла меня и поцеловала.

С восемнадцати лет, с того самого времени, когда я был брошен в первую мировую войну, я видел, как люди умирают. Да и не только на войне, но и в мирной жизни смерть ходила где-то неподалёку. На больших строительных работах вроде тех, которые велись в Южной Америке, случается немало несчастных случаев, но сейчас было по-другому и намного хуже. Такого подлого удара, как этот, я не ожидал. Ещё до того, как инспектор заговорил, в моей голове вертелся вопрос: не должен ли я был предусмотреть возможность такого исхода и не является ли эта смерть результатом моей ошибки?

— Это произошло около половины двенадцатого, — сказал инспектор. — Возвращающийся по той стороне канала прохожий видел и слышал, как автомобиль свалился в воду. Он-то и сообщил нам. В машине она была одна и не смогла выбраться.

— А откуда вы знаете, что она пробовала это сделать? — спросил я.

— Никаких доказательств нет, но… А вы разве предполагаете самоубийство?

— Нет, я уверен, что это не самоубийство. Кому придёт в голову кончать жизнь подобным способом? И потом она вовсе не думала о самоубийстве. Накануне вечером я с ней долго беседовал в “Трефовой даме”… Почему здесь доктор Бауэрнштерн?

— Мне удалось застать её в госпитале и привезти сюда, потому что она задержалась, — объяснил инспектор, — но сделать что-либо уже было, конечно, невозможно. А наш полицейский врач слёг с высоком температурой… Доктор Бауэрнштерн уже уехала?

— Нет ещё, стоит за дверьми, сама похожая на мертвеца.

— Благодарю вас, — произнёс её голос, который я даже сразу и не узнал. — Как видите, я здесь и готова отвечать на ваши вопросы. Конечно, если только инспектор Хэмп разрешит вам допрашивать меня.

Инспектор, конечно, заметил, до чего я ненавистен ей, да и кто бы не увидел это. Он не хотел ничего объяснять ей, хотя знал, что у неё был позади трудный рабочий день и сейчас она чрезвычайно взвинчена.

Я не видел ничего предосудительного в том, что он промолчал.

Она подошла поближе, двигаясь бесшумно и медленно, и села на опрокинутый ящик. “Всё это похоже на сборище духов”, — невольно подумалось мне.

Инспектор, вероятно, испытывал то же самое и решил выйти из этого гипноза.

— Сержант, — хриплым голосом закричал он, — возьмите людей и осмотрите автомобиль! Фонари у вас есть? Так, пожалуйста, пользуйтесь ими в меру. Возьмите во что завернуть осколки стёкол, да поживей.

Слава богу, они ушли. Я взял себя в руки, наклонился, чтобы внимательно изучить тело.

— Что она пила в “Трефовой даме”? — спросил меня инспектор.

— Слегка, наверное, и выпила, но в самом начале одиннадцатого, когда мы с ней простились, она была совершенно трезвая.

— Она не говорила, куда направится?

— Нет. Около половины одиннадцатого я хотел, перед тем как уйти, разыскать её, но её уже не было… Мне хотелось сказать ей кое-что на прощание…

— Быть может, она хватила малую толику где-нибудь уже после “Трефовой дамы”? — хмуро сказал инспектор. — Покойница, кажется, любила повеселиться?

— Да. Но почему она оказалась здесь, у канала? — спросил я. — Это ещё нужно объяснить.

— Если она была пьяна, то и объяснять нечего.

— Не думаю, что она была настолько пьяна. И не думаю, чтобы она решила покончить с собой. И не думаю, чтобы она сбилась с дороги во тьме, — сказал я резким тоном.

Точно так же, как инспектору потребовалось орать на сержанта, для того чтобы выйти из этого гипноза, я должен был говорить резко и разыгрывать роль бесчувственного чурбана.

— Вы позволите, доктор? — обратился я к ней. — Не стал бы вас просить, но вы это сделаете лучше меня.

— Что вам угодно? — спросила она ледяным, бесстрастным тоном. Вероятно, за то время, что она меня знала, она тихо возненавидела меня, и сейчас острое чувство ненависти выпирало из неё, как лезвие двухфутового ножа.

— Исследуйте внимательно голову утопленницы с затылка. Я не стал бы вас утруждать, но это очень важно.

Наверное, в ответ на её вопросительный взгляд инспектор тихо сказал:

— Сделайте это, доктор.

Когда ощупывавшие голову Шилы пальцы перестали двигаться и доктор подняла глаза, я догадался, что моё предположение было верным.