Мгновенная смерть

В остальной Америке еще не подозревали, что в течение следующих двух веков десятки древних культур, процветавших годами без внешних вмешательств, неизбежно покатятся ко всем чертям. Не то чтобы это было важно. Ничего важного вообще нет. Виды вымирают, дети уходят из родительского дома, друзья заводят девушек, с которыми невозможно общаться, культуры исчезают, на языках перестают говорить: выжившие убеждаются, что оказались наиболее приспособленными. В третьем десятилетии XVI века столица теночков была вершиной треугольника, распахивавшегося к Мексиканскому заливу и тянувшегося дальше в Европу. Вне треугольника влияния Священной Римской империи окружающие, надо думать, видели в конкистадорах племя, безусловно обладавшее более совершенными орудиями убийства, но менее кровожадное, чем предыдущие столичные правители. Их, конечно, трудно было принять за гуманистов, стремившихся улучшить чью-то жизнь, но они, по крайней мере, приносили жертвы не капризным богам, удивительно падким до расчлененки и зрелищной мишуры, а скучному божеству, называемому деньгами, — статистически более опасному, чем четверо Тескатлипок, вместе взятых, но куда более медлительному на расправу.

Васко де Кирога был видным юристом и закалился в местах, считавшихся при дворе Карла I Востоком, — служил судьей в Алжире. Вместе с другими, не обладавшими международным опытом судьями — в Средние века их называли «оидоры» («слушатели»), — его направили наводить порядок в бесстыжей, проворовавшейся, строптивой и жестокой администрации Новой Испании.

Оидор Кирога не сразу проявил интерес к землям народа пурепеча в Мечуакане, недавно завоеванным испанской короной к западу от Мехико. Но наверняка читал и слышал многочисленные свидетельства о крушении единственной империи, всегда отражавшей набеги ацтеков.

В первый год в Новой Испании Кирога проявил себя как образованный и серьезный, удивительно работоспособный судья. Ему была весьма любопытна чахнувшая в городе индейская культура, а лезть в политику он совершенно не собирался. Разочаровавшись в землевладельцах, захапавших всю власть в вице-королевстве, Кирога нашел друзей среди духовенства. Он часто бывал у епископа Хуана де Сумарраги, и однажды тот (возможно, после долгого спора о том, как управляться с этой огромной непонятной территорией) одолжил ему книгу, написанную неким англичанином: «Утопию».

Любопытно, что именно Хуан де Сумаррага, неистовый сжигатель и мучитель индейцев, заронил оидору Кироге мысль, что индейские народы при условии разумного самоуправления могут превратить мясорубку Новой Испании в рай равноправия и эффективного производства. Я не преувеличиваю, называя Сумаррагу военным преступником, кровожадным монстром, аргентинским генералом времен диктатуры[115]: он так ожесточенно преследовал коренных американцев за ереси, что дурная слава докатилась до Карла I, и тому пришлось подписать декрет о том, что индейцы как новообращенные не могут быть еретиками и их нельзя судить судом инквизиции.

Если Карло Борромео представлял собой воплощение идеологии Контрреформации, то брат Хуан де Сумаррага на другом конце света являлся ее самым действенным инструментом. Обоих опрометчиво рукоположил в епископы папа Пий IV, последний сибарит Ренессанса, убивший один мир и основавший другой.

Будущий архиепископ Мексики был тощим и длинным бискайцем. Вот бы кто-нибудь озаботился типологией яростных контрреформаторов: все как один — сухощавые заурядные трудяги. В работе они проявляли необычайное рвение, которого вряд ли кто-то от них требовал, и принимали всерьез то, что было предложено или написано с единственной целью — покрасоваться. Также не исключено, что Сумаррага оказался единственным неподкупным уроженцем Пиренейского полуострова, с которым Карлу I, вечно окруженному хапугами, довелось разговаривать в жизни.

Когда Хулиан Гарсес, первый епископ Мексиканский, отправился на покой в возрасте семидесяти пяти лет — его назначили так рано, что он устроил центр епископства в Тласкале, поскольку Теночтитлан еще вонял мертвечиной, — император скоренько направил на это место Сумаррагу, нахлобучил на него митру и вытолкал в Америку, снабдив новой должностью «Защитника индейцев», — Сумаррага их и вправду защищал, если только они не выказывали подозрительной склонности к ересям.

Провинциал без опыта в политике, Сумаррага обладал тем не менее недюжинным чутьем: едва прибыв в Новую Испанию, он понял, что епископство нужно переносить в столицу мешиков — тогда было еще не ясно, какой город станет главным в новом вице-королевстве, — и перенес, покуда достраивали первую капеллу собора, в монастырь Святого Франциска, туда, где сейчас стоит небоскреб «Латиноамериканская башня».

Там он поселился в обычной келье и выстроил католическую церковь Мексики в структуру, которую она являет по сей день. Подписывая костлявой рукой один смертный приговор за другим, он додумался, что для скорейшего насаждения христианской веры богородицам и святым следует вычернить лица, а католические храмы строить прямо поверх мексиканских капищ.