Мягкая посадка. Год Лемминга. Менуэт святого Витта

Никакой реакции. Полное непонимание.

— Простите… Вы слышите меня?

— Слышу.

— Так вас проводить?

— Куда? Нет.

— Тогда всего хорошего.

Она медленно уходит. Один из парней Старостина отпускает ее шагов на сто и начинает неспешно двигаться по параллельной дорожке.

Старостин потирает руки.

— Михаил Николаевич, вам бы у нас сыскарем работать, ей-ей. Может, согласитесь впоследствии?..

— Что вы, Олег Юрьевич. У вас чуть что — беготня с высунутым языком, а у меня плоскостопие…

Смеемся.

— Кроме шуток, Олег Юрьевич, вам все понятно или лучше уточнить?

— Вообще-то лучше уточнить. Во избежание.

— Давайте сначала поглядим, что у нас по ней имеется.

Старостин отбирает у подручного комп.

— Угу. Так… Малькова Ирина Леонидовна, тридцати четырехлет, наладчица швейных машин на полставки. Замужем, семья здоровая, сыну десять лет. Психически нормальна.

— То-то и оно, что нормальна. Вы подумали — легкий ступор с ней? Похоже, конечно, да еще при таких обстоятельствах… Я сам так сначала подумал, но только нормальной клиникой тут не пахнет, это я вам точно говорю. Что она делает? Муж у нее, сын у нее, а она в гнусную погоду идет в парк, зачем — сама не знает, сколько времени тут находилась — не помнит, где конкретно — тоже не помнит. Курточка на ней легкая, другой человек уже через полчаса на этом ветру дуба бы врезал. Ну ладно, бывают изредка в жизни обстоятельства, семейная драма, например… вы следите за мыслью? Где она находилась в момент происшествия, показать не может, но заведомо дальше от моста, нежели двое других свидетелей. Старик кричит от ужаса, студент бежит к месту трагедии, а что делает она? Идет не спеша, причем дороги не разбирает — на куртке брызг нет, зато сапоги грязнее грязи. Прямо сомнамбула какая-то. И на неожиданный и громкий звук обернулась лениво, так что труп уже успел упасть в воду. Скажите мне, естественно это или нет?

— Нет, Михаил Николаевич. — Старостин улыбается. Он уже все понял, но сейчас мы с ним с удовольствием разжевываем вкусное блюдо.

— Дважды нет. Почему жена и мать не спешит домой варить обед, а остается здесь дожидаться опергруппы? Сами знаете, замужние женщины редко рвутся в свидетели. К тому же находилась она далеко, момента самоубийства не видела, ценность ее показаний близка к нулю, так что она могла бы спокойно идти домой, успокоив совесть этим обстоятельством. Практически любая женщина так бы и поступила. Вы подумайте, то, что видела она, наверняка заметили еще полдесятка человек, а где они?.. Вывод?

— Ей было безразлично, Михаил Николаевич. Предельно безразлично.

— Ну не так уж и предельно, самоубийство ее все же слегка заинтересовало… А еще у нее зрачки смещены вниз, вы не заметили? Чуть-чуть, но смещены.

— «Заходящее солнце»?

— Прошу вас обеспечить неусыпное наблюдение, Олег Юрьевич. Она — на очереди. Я надеюсь, что ее удастся спасти, но это задача вторая. А первая задача вот какая: сегодня же, по крайности завтра получить полную картину ее здоровья, с анализом хотя бы крови. Обдумайте, как это устроить. Я командирую к вам специального человека от Воронина. Черт возьми, мы должны знать, что творится у них в организме до, а не после самоубийства. Я на вас очень рассчитываю, Олег Юрьевич.

Вот так-то! Я сегодня в ударе. Ноги промокли, а душа поет. Больше мне здесь нечего делать, два раза в день чудеса не случаются. В сущности, удача закономерна: рано или поздно в нашем неводе должен был затрепыхаться пескарь, достойный наблюдения. Можно понять досаду астрономов, никогда не знающих, какая звезда станет следующей сверхновой, чтобы присмотреться к ней до взрыва… А мы знаем. До решения проблемы еще далеко, как до той звезды, однако некий просвет, будем считать, забрезжил, появилась хоть малая, да зацепка, а то словно висишь на скользком стекле на присосках и пукнуть боишься… Ай да Малахов, ай да сукин функционер!.. Мегрэ, одно слово.

В Конторе с некоторых пор наблюдается легкий шухер: запущенная группой Лебедянского деза о грядущей большой реорганизации, как положено, волнует всех, а особенно «нижних». Вроде бы сработано грамотно. Несмотря на то что число посвященных во все детали «Надежды» уже достигло восемнадцати человек и продолжает монотонно и угрожающе расти, Штейн докладывает об отсутствии — пока! — утечки информации. О том, что у него припасено для локализации утечки, буде она все-таки обнаружится раньше времени, он предпочитает помалкивать, а я — тоже пока — предпочитаю не спрашивать.

Каким образом Нетленные Мощи ухитрялся обходиться всего семью допущенными — ума не приложу.

Кабинет. Ворох неразобранной почты сравнительно мал. Какая по счету с меня шоколадка, Фаечка?