Мягкая посадка. Год Лемминга. Менуэт святого Витта

Того, чего я опасался, не произошло — остывшая дискетка оказалась работоспособной. Экран высветил куцый список файлов, явно взаимозавязанных. Запустить?.. Нет, после.

— Как этим пользоваться? — спросил я.

— Смотреть. Играть.

Вот как. Игрушка.

— Как часто?

— Один раз в месяц по пять-семь минут.

— Это и есть лекарство? — решил я уточнить на всякий случай.

— Лекарство. Да.

— Принцип действия?

— Мерцание. Резонансная последовательность на основе тэта-ритма. Ноу-хау.

— Ловушки для чрезмерно любопытных есть?

— Нет.

— Это ваше средство в самом деле дает какой-то полезный эффект?

— Да.

Я прошелся по комнате, обдумывая.

— Почему вы скрывали это?

Он молчал. Я повторил вопрос, но и тогда не услышал ответа. Кручкович страшно мучился, лицо его дергалось гримасами, струйка слюны стекала из угла рта — он пытался сказать мне что-то и не мог. Я и забыл, что человек, находящийся под подавлением, способен только на самые простые ответы.

— Филин участвовал в вашем заговоре молчания?

— Да.

— Почему он покончил с собой?

Молчание. Новая серия гримас. Черт с ним, с Филиным. Покончил с собой — и покончил. В сущности, сапожник всегда без сапог. Вот и Кручкович тоже — отмеченный. Поделом.

— Счастливо оставаться, — пожелал ему я. — К сожалению, я обещал вам помочь, и мне придется сдержать слово. Своим бездействием вы совершили преступление против человечества и, следовательно, попадаете под статью Уголовного уложения. Но я избавлю вас от знакомства с Трибуналом по делам государственной важности. Вы умрете сами. Тихо.

Он казался маленьким и жалким, как перебитая мышеловкой мышь.

Я положил дискетку в карман.

— Копию я вам не оставлю, уж не взыщите. Да вам она и не нужна, коли вы решились. Пистолет, простите, тоже не отдам — я не уверен, что вы не выстрелите мне в спину. Лечить вас принудительно мы не имеем права. Сказать по правде, у меня нет никакого желания спасать такого подлеца, как вы. Как врач врачу дам совет: когда приспичит, лучше всего используйте веревку, узел сделайте побольше и поместите под ухом. Перелом шейных позвонков — это безболезненный уход, гарантирую. Еще могу посоветовать предварительно зайти в туалет, если вас интересует эстетика. Видите ли, при повешении кишечник и мочевой пузырь, как правило, опорожняются… — Он не отвечал, и я, забрав мозгокрут, направился к двери. — Всего хорошего пожелать вам не могу и не хочу. Прощайте.

У бордюра набережной я остановился и, размахнувшись, запустил пистолет на самую середину. В феврале в черте города река никогда не замерзает.

Черная вода тяжело всколыхнулась.

Затылок не болел.

Только на полпути к дому я вспомнил, что совет, данный объекту, находящемуся под подавлением, после снятия воздействия обычно воспринимается объектом как приказ. Но это уже не имело никакого значения.

2

Сегодня его, как никогда, тянуло поехать домой, сдав дискетку Воронину или Штейну, — нате, мол, разбирайтесь, я свое дело сделал, вынул из шляпы белого кролика, утер носы почитай всей Конторе — полдня сопли с пальцев счищать… Малахов остался. Чуть заметно кольнуло — и этого хватило, вот только вид дивана, на котором он спал последние шесть ночей, исключая вчерашнюю, заставил его пробормотать краткое ругательство. Ничего, потерпим…

Вывез савраска, с несколько отстраненным злорадством подумал он, падая в рабочее кресло. Поднатужился битюг, изогнул в муке шею, напружинил готовые лопнуть жилы, налил глаза кровью, как бычара, раскачал, стронул, повез… И вывез. Пусть не сам и не по девственной глине, пусть по костям Филина и Кручковича, но вывез же! Дело сделано, и плевать на издержки. И не такие издержки бывают. Вот шуруп снова сидит в башке — это плохо. В чем дело? Приоритет?.. Не нуждаюсь. Обойдусь как-нибудь без приоритета, никогда я всерьез не мечтал стать спасителем человечества, пусть благодарные потомки ставят монументы Филину и Кручковичу, я еще этому посодействую… Мелочь. Главное, если только эти два гаврика не облажались, «Надежда» сделала решительный рывок к финишу, осталась в общем-то рутина, а справляться с рутиной мы умеем. Ай да Малахов!..

Радости от хорошо сделанного дела почему-то не было никакой. Мелькнула только мысль о том, что Кручкович, какой бы скотиной он ни был, пожалуй, может еще пригодиться, и было бы естественно сдать его Штейну прямо сейчас, не дожидаясь, пока он наложит на себя руки…

Шуруп в мозгу опять провернулся на пол-оборота, и Малахов выругался вслух. Вот что занятно: доведет ли когда-нибудь ЧПП до болевого шока? То-то был бы правильный во всех отношениях путь!

Ладно, что снова не так? Помалкивать? Штейну — ни полслова? И вообще никому?.. Так я и думал.

Малахов скрипнул зубами. Подтверждая догадку, ушла боль. Он еще раз просмотрел дискетку и, подумав, запустил проверку на наличие стертых файлов. Таковых оказалось всего два, оба текстовые, и Малахов, теряя терпение, потратив впятеро больше времени, чем потребовалось бы мало-мальски грамотному специалисту, восстановил оба. Филин даже не позаботился уничтожить их как следует.