Мягкая посадка. Год Лемминга. Менуэт святого Витта

— Ясно… С «болваном»?

— И без ограничений, — похвастался сын.

Вот как.

Резиновый «болван» — здоровенная орясина с тупой рожей, управляемая компьютером. Лазерные сканеры игрового комплекта «Поединок» отслеживают перемещение живого противника, «болван» парирует и наносит неконтактные удары — треск, звон и беги вон. Летит с потолка известка, сыплются на пол антикварные мамины вазы. Развлечение для несовершеннолетних. (Извечная ошибка отцов заключается в том, что они без всяких оснований считают своих чад умнее, чем те есть.) А без ограничений — это уже внове. Справились, значит. Довели до ума прекрасную игрушку для отвода от окружающей среды природной агрессивности юного поколения! У Домоседова будут неприятности — он, помнится, горячо рекомендовал «Поединок» к широкому распространению.

— Кто колол защиту, не знаешь? — спросил я без особой надежды, внутренне кипя и не показывая виду. Жаль, неосуществима идея: создать сеть ЛТП для больных дурным про-граммизмом и упечь туда особо злостных хакеров — пусть дорожки мостят и кусты стригут в рамках приведения планеты в порядок.

Сын замотал головой.

— Не знаю, пап.

— На чем дрался-то? Рапиры?

— Тесак и дага.

— Ладно, что не булава. Ближний бой, значит? И кто кого?.. Впрочем, уже вижу.

— Да ничего подобного! — Виталька даже подскочил. — Посмотрел бы ты, как я его!..

Искрошить в винегрет «болвана» невозможно — не инопланетный виртуальный монстр. У него под резиновой шкурой гибкая ажурная броня из чего-то высоколегированного. Но падает, корчится и вопит он весьма натурально.

— Я думал, ты уже не мальчишка.

Сын промолчал.

— Глупо получать раны, — сказал я. — Да еще от «болвана». Он тебе голову мог снести.

— Не снес же, — резонно возразил сын. — А шрам на лице — украшение мужчины, ты сам говорил. По-моему, ничего получилось, почти как я хотел… — Он потрогал царапину и вовремя среагировал, когда я попытался треснуть его по рукам.

— Да мыл я руки, отец, мыл!

— Шрам на роже, шрам на роже для меня всего дороже, — сказал я, остывая. — Не выдумывай чего не было. Когда это я говорил тебе такую глупость?

— У всех настоящих ребят шрамы, почему у меня не должно быть?

Я махнул рукой. Вечно равняю Витальку с собой, а напрасно: я в пятнадцать лет был кадетом Школы, какие уж тут игрушки со шрамами. Настоящие шрамы всегда внутри. Нет, это хорошо, что он как сын функционера не имеет доступа в Школу даже теоретически. Счастливее будет. Что еще нужно родителям, как не счастье детей?

На этой банальности меня на время зациклило, и я некоторое время смотрел на сына с некоторым, боюсь, умилением, чего категорически не рекомендуют ни лженаука педагогика, ни простой родительский здравый смысл. Хороший у меня парень, ей-ей. Ростом, правда, не дотянул, мне едва-едва по плечо, а девочки дылд любят, вот ему и понадобился шрам, как бушменке. Для приатекательности. Вообшс-то еще год или два, чтобы вытянуться, у него есть, это только девчонки вымахивают под стандарт одновременно с половозрелостью, так что отчаиваться рановато.

Хуже то, что ему не передался мой дар ЧПП, не выпала удача в генной лотерее. Тюкнуло бы его слегка в темечко — пять раз поразмыслил бы, прежде чем лезть, размахивая тесаком, на свихнутого резинового дебила. Нет, в том, что Виталька мой сын, я никогда не сомневался, но он и сын Юлии, вот в чем дело. Без сомнения, и мои родители не обладали ЧПП, иначе просто не сели бы в одну машину с водилой-леваком, накурившимся анаши…

Столько лет познаю сам себя, а так и не познал. И уже, видно, не судьба. Ген, вероятно, рецессивный и вообще взявшийся невесть откуда или, допустим, неизвестно как активированный — бывает же изредка у некоторых людей неосознанное чувство опасности, стопроцентно иррациональное, но верное. Вроде ощущения чужого взгляда на затылке. Как говорится, читайте книги. У Сократа вроде бы имелось что-то такое, что он обзывал словом «демоний», этакий внутренний оберег — по свойствам похоже, но без головной боли. (Удобная штука, комфортная. Однако хотел бы я посмотреть, как он, Сократ, отказался бы вовремя унести ноги из Афин, терпи он то же, что терплю я! Мой личный «демоний» злобен, но дело знает.)

Пожалуй, у кого-то из моих бабушек-дедушек мог быть этот ген, трое из четверых прожили достаточно долго и без особых жизненных потрясений. Хотя вычислить, у кого, я уже пытался — не вышло. Мать и отец были поздними детьми, так что мои бабушки-дедушки умерли еще до моего рождения; вместо живого родословного древа — десяток фотографий и несколько ничего не значащих минут видеозаписи. На вид люди как люди. Очень может быть, что я единственный на Земле носитель этого гена, хотя утверждать наверняка трудно: какой же человек в здравом уме станет об этом болтать? Проговорись об этом я — и быть бы мне, пока мужских сил хватит, не функционером, а дипломированным производителем на сдельном жалованье. Я даже приличную базу данных по этому вопросу не составил — побоялся…

О чем это я? О Витальке.

— Курил сегодня?

— Не-а.

Я протянул сыну сигареты.

— Кури.

— Не хочу, пап.