Мягкая ткань. Книга 2. Сукно

Ян узнал адрес Эди Метлицкого на следующий день. Они как раз собирались в театр, на этот самый «Мастфор» – гениальная труппа, сказал Ян, современный танец в духе Айседоры, кто такая Айседора, Надя все-таки знала, а что у нее сейчас с Есениным, спросила она, да ничего, развелись, громко захохотал Ян, она же старая, страшная, а самого Есенина ты видел, конечно видел, я ходил специально в те дома, где он бывает, напьется, начинает стихи читать, час, два, гости уже устанут, а я нет, я люблю поэзию, люблю театр, задумчиво сказал он, не знаю даже, почему так, но я жить без этого не могу, я даже этого пьяненького Сережу Есенина люблю, я готов его на себе домой нести, но он обычно берет извозчика, знаете что, ребята, вдруг сказал Даня, вы идите без меня на эту гениальную танцевальную труппу, а я не могу, я должен увидеть Эдю Метлицкого, ничего, если мы разделимся, ничего-ничего, холодно сверкнул глазами Ян, иди-иди, ищи своего боевого товарища, мы без тебя и в театр сходим, и в ресторан, правда, Надюша, она улыбнулась, внимательно глядя на Даню. Даня быстро надел пальто, и вышел, сжимая в кармане листок бумаги с нацарапанным адресом, уже было темно, свет шел только из окон, он шагнул наугад в чужой двор, сразу наступил ногой во что-то мягкое, выругался, оказалось, ничего страшного, просто трава, боже мой, центр Москвы, какие-то джунгли просто, но почему, почему он бежит по этому адресу, бросив Яна, Надю, отказавшись от театра, а если Эди не будет дома, не лучше ли было позвонить, узнать, дать телеграмму на худой конец, нет, он бежит, не зная дороги, слава богу, что прохожий объяснил ему, что дойти можно даже пешком, Эдя жил напротив Художественного театра, возле Тверской. Он шел темными дворами, задыхаясь от волнения, что, почему, как, он не понимал, он спешил, он снова спрашивал дорогу и наконец нашел – это был трехэтажный новый дом, Эдя жил в крошечной комнатушке, но с выходом на балкон.

Поэт революции с важным видом варил кукурузную кашу.

Мамалыга, коротко объяснил он, помнишь, наверное?

Ты меня узнаешь, заорал Даня, или нет, ненормальный, кто ненормальный, я? – уверяю тебя, что ты ошибаешься, вся стена, с пола до потолка была уставлена какими-то странными коробками, друг на друге стояли эти коробки, что это, книги? – сначала подумал Даня, нет, не похоже, коробки были накрыты какой-то материей, старыми скатертями, платками, одеждой, просто материей, красной, белой, зеленой, от этого комната приобретала странный вид, здесь было почему-то совсем тихо и очень узко, совсем не было места. Вдруг Эдя начал сбрасывать эти суконные или ситцевые тряпки с коробок, и оказалось, что это птицы, они не были довольны внезапным пробуждением, они стали прыгать, чистить перья, кричать, клекотать, комната быстро наполнилась звуками. Эдя Метлицкий скрипуче засмеялся, просыпайтесь, сволочи, у нас гости. Кенары, попугаи, синички, все они наполнили комнату странным запахом и странным звуком – это была вселенная, но невидимая, каждая из птиц посылала свои сигналы братьям по разуму, и те отвечали, это был лес, но лес чудесный, сказочный, теперь ты понимаешь, почему я ем мамалыгу, спросил Эдя с умиротворенно-радостным выражением на лице, мы с ними едим одну пищу, это важно, они меня понимают, они признают меня за своего. Он взял миску и стал открывать клетки, птицы садились ему на плечи, он опять скрипуче засмеялся, потом, накормив их и ловкими движениями разогнав по квартирам, вдруг сел в расшатанное кресло и сказал: вот так я и живу, Даня, так я и живу, а пойдем-ка погуляем по городу.

Они вышли на улицу и долго-долго шли молча.

И там в квартире, в свете электролампочки, горевшей под абажуром из старой газеты, и тут в свете фонарей, Эдя Метлицкий выглядел постаревшим, худым, небритым и поникшим человеком, которого, как казалось, угнетала сама жизнь.

– Пишешь? – осторожно спросил Даня, когда они переходили Тверскую.

– Да, пишу. Нет, не пишу. Я не знаю, – раздраженно ответил Эдя. – Для кого писать? – обвел он вокруг себя рукой. – Кому это нужно? Сам не видишь?

– Я только вчера приехал, – ответил Даня. – К Яну в гости.

– Как он живет? – живо спросил Эдя. – Я слышал, он теперь большой человек. Антрепренер.

– Ничего про это мне неизвестно, – сказал Даня. – Но я могу похлопотать.

– Да нет… не нужно, – сказал Эдя, немного подумав. – Я живу с птицами, и мне это хорошо. Деньги достаются как-то сами. Не хочу вообще об этом думать.

– А откуда достаются? – упрямо переспросил Даня.

– Ну, иногда я продаю птиц, иногда я покупаю птиц. Ну вот и достаются.