Мякин

Через десять минут Мякин намерил себе нормальную температуру, сел в кровати и хотел было податься в туалетную комнату, чтобы привести себя в порядок, но остановился, бухгалтер неожиданно застонал на всю палату:

— Опять на красной! Опять на красной! Боже мой, сколько же можно, я не выдержу этого!

Мякин вопросительно посмотрел на профессора. Тот, не обращая внимания на вопли бухгалтера, ритмично тряс термометр и приговаривал:

— Вот же, подсунут чужую температуру, а ты потом отвечай!

Инструментальщик вытащил свой градусник из подмышки, поднялся с кровати и подошёл к расстроенному бухгалтеру.

— На, возьми мой. У меня не на красной. — С этими словами он протянул свой термометр бухгалтеру. Тот недоверчиво взглянул на инструментальщика, на его термометр и с сомнением спросил:

— У вас точно не на красной?

— Точно, как в твоей бухгалтерии, — последовал ответ.

— Вы можете гарантировать? — снова спросил бухгалтер.

— А чего тут сомневаться! На, смотри.

Бухгалтер осторожно взял чужой градусник, долго разглядывал его, поворачивал так и эдак и наконец изрёк:

— Этот мне подойдёт, только куда я дену этот? — И он достал из подмышки свой термометр.

— Отдай его мне, — предложил инструментальщик.

— Как же я вам его отдам без отчёта? Мне его вручили под отчёт — мне его сдать нужно.

— Ну, как хочешь, — равнодушно ответил инструментальщик и возвратился на своё место.

— Ерундой занимаются, — укоризненно произнёс профессор, продолжая трясти свой термометр. — Без стыда и совести берут чужую температуру, а потом жалуются, что не так лечат.

— А какая разница, — включился в разговор седой. — Я вот могу вам любую температуру изобразить. Тебе, профессор, какую сделать?

— Мне свою, чужого мне не надо, — ответил профессор, подавая термометр седому.

— Э… Да у тебя очень низкая. Зря ты так трясёшь. — Седой интенсивно потёр градусник профессора и, возвращая его, сказал: — Вот теперь у тебя ровно тридцать шесть. То что нужно.

— Весьма благодарен вам, — произнёс профессор и положил свой термометр на тумбочку.

Через некоторое время в палате вновь появилась симпатичная девушка с картонным планшетом.

— Ну-с, господа, у кого что набежало?

Медсестра по очереди подходила к каждому пациенту, смотрела на термометр и записывала на планшет показания температуры. Остановившись у профессора, она произнесла:

— Что-то слабенько. Плохо держали, наверное?

Профессор не раздумывая ответил:

— Очень может быть, но зато своя.

— А где ваш термометр? — спросила она инструментальщика.

— Я его отдал соседу, — ответил тот и указал на бухгалтера.

Медсестра подошла к бухгалтеру.

— Показывайте, что у вас?

— Вот. — Бухгалтер достал из кармана градусник и подал медсестре. — Но это не моя температура, это чужая.

— Я поняла. Это градусник соседа.

— Нет, это мой градусник. Я его возвращаю с чужой температурой.

— А где же ваша?

— Моя — вот, — бухгалтер достал второй термометр. — Это моя температура.

Медсестра обратилась к инструментальщику:

— А где ваша температура?

Инструментальщик пожал плечами и нехотя ответил:

— Мне она сегодня не нужна. Можно же хотя бы один день быть без температуры?

— Хорошо, хорошо. Сегодня можно и без температуры, — согласилась медсестра, забрала у бухгалтера оба термометра и что-то записала на планшете. Собрав все термометры, она удалилась.

— Удачный день! — обрадованно произнёс бухгалтер.

— А что тут удачного? — мрачно спросил седой. — Завтрака ещё нет. Обхода нет. Неизвестность сплошная впереди.

— Вам говорят, что удачный, — значит, удачный, — произнёс профессор. — Все довольны своей температурой. Вот и новенький, вижу, доволен. А если новенький доволен, так и нам хорошо, даже приятно наблюдать за довольным.

В ответ на такое внимание со стороны профессора Мякин произнёс:

— Пойду, пройдусь, — и вышел из палаты.

«Не знаешь, где потеряешь, а где найдёшь, — подумал Мякин. — Попроситься, что ли, назад? Там, в закрытой палате, было лучше, а здесь дурдом какой-то».

В дальнем конце коридора послышался знакомый звук железяки с кастрюлями. Подавали завтрак — второй мякинский завтрак в клинике. Утреннее съестное доставили и в мякинскую палату. Мякин приступил к поглощению клинической пищи и подумал:

«Сколько же завтраков мне нужно пережить, прежде чем меня выпустят отсюда?»

И тут к нему пришла фантастическая мысль: «Я же могу и сам уйти отсюда».

— Могу и сам, — повторил он вслух, запихивая последнюю ложку серой каши в рот.

— Все мы можем, — поддакнул ему профессор. — Но не хотим. Вот в чём вопрос! Всё можем, но не хотим.

— А когда хотим, то не можем, — продолжил седой.

— Не искажайте мою мысль, — возмутился профессор и недовольно добавил: — Свою надо иметь.

Мякин поставил пустую тарелку на тумбочку, попробовал непонятную жидкость в кружке, отложил это питейное мероприятие и посмотрел свой мешочек с гостинцами. Мешочка на месте не было.

«Ого! — удивился про себя Мякин. — Не я же расправился с гостинцами». — И внимательно осмотрел присутствующих.

«Кто же мог это сделать? — подумал Мякин. — Профессор вряд ли — я ведь отдал ему половину. Наверное, кто-то из оставшихся? Но как вычислить этого воришку?»