Мясо с кровью

Призрак был гораздо осторожнее. Он говорил о реакции, вызванной появлением книги. Он сказал, что все его сразу узнали. Сначала — дочь. «Папа, это про тебя!» По его словам, читать было «мучительно». Он плакал. Конечно, я почувствовал себя негодяем. Как я уже сказал, Призрак всегда мне нравился. Я считал, что он высокомерен и нахален, но, в отличие от многих его собратьев, он ни разу ни с кем не обошелся бесчестно.

После ужина я побежал домой и перечитал главу, посвященную Призраку. Да. В туалете действительно стояли пулеметы. Да. В баре продавали кокаин. Представители сицилийско-американской криминальной организации действительно являлись каждую неделю с настоятельной просьбой «пожертвований». Даже стороннему наблюдателю все рестораны Призрака напоминали взбесившийся паровоз, который мчится вперед без машиниста. Но, верно изложив неприятные детали, я с таким ужасом и гневом повествовал о его эскападах, что выставил беднягу идиотом. А Призрак уж точно не отличался глупостью.

Если он и виноват в чем-нибудь, так лишь в том, что был детищем своего времени. Только в большем масштабе. Именно так я и сказал Призраку в тот вечер, когда мы сидели за столиками и размышляли о прошлом. «Это же были восьмидесятые… мы их пережили. И живы до сих пор».

Хотелось бы мне верить, что мои слова послужили ему утешением — ну или хотя бы объяснением… или извинением.

Но что-то я сомневаюсь.

С другой стороны, я видел, как Пино Луонго много раз причинял людям вред. Притом с наслаждением.

В главе о Пино я выставил его сущим негодяем — впрочем, это было самое мягкое, что о нем когда-либо писали. Во всяком случае, он сам так считал. Мы несколько раз встречались после выхода книги. Пино даже попросил написать предисловие к его мемуарам. Я согласился — и отныне мне не суждено получить столик в ресторанах, где его имя под запретом. «Пино меня надул» — это я слышал буквально от каждого итальянского шеф-повара, обычно в сопровождении улыбки. Следует упомянуть, что все жертвы Пино теперь — на верху профессиональной лестницы. Большинство признает связь между ранним неприятным опытом и нынешним успехом. Возможно, они даже благодарны бывшему «Черному принцу», который преподал им урок выживания в жестоком и холодном мире.

Пино, некогда возглавлявший итальянскую высокую кухню в Нью-Йорке, не удержался на вершине. Неразумное расширение привело всю систему к краху, и, подозреваю, Пино было не так уж легко выкарабкаться из ямы. Вдобавок все теперь делают то, что раньше делал только он. Аутентичные тосканские штришки, маленькие маслянистые рыбки, незнакомая паста, которую он старательно пытался скормить клиентам… загляните в любое меню. Повара пережили террор Пино.

Хотя мой недолгий опыт знакомства с ним был весьма болезнен, мне до сих пор становится грустно, когда я проезжаю мимо того места, где некогда находился Le Madri. Это был чудесный ресторан, воплощавший лучшие стороны в натуре Пино. Сколько замечательных людей работало на здешней кухне — я многому (и так быстро) у них научился. Волшебное заведение.

В конце концов здание снесли.

Пино частенько можно найти в Centolire, на Мэдисон-авеню. Он, в белом поварском облачении, приветствует посетителей, а потом возвращается на кухню. Он частенько готовит сам.

Он стал совсем другим. Счастливее и беззаботнее. Может быть, потому что с его плеч свалилось бремя империи — теперь он волен резвиться, как дитя. Мы редко видели Пино таким в былые дни.

Бигфут — это не Дрю Нипорент, хотя многие именно так и предположили. Не знаю отчего — ведь эти двое совершенно непохожи. Дрю — романтик, а Бигфут — нет. Всякий, кто работал или пил с Бигфутом — или хотя бы соприкасался с ним в семидесятых, восьмидесятых и девяностых, — немедленно узнает его в «Строго конфиденциально». Он до сих пор на плаву. Он держит салун в финансовом районе, где, несомненно, сейчас и сидит — смотрит на какую-нибудь крошечную деталь интерьера и пытается ее улучшить. Ну или возится с разобранной на части мороженицей в надежде починить ее самостоятельно, чтобы мастер не слупил с него кругленькую сумму. Бигфут невинно рассматривает претендента на должность официанта своими младенческими глазами и притворяется глупее, чем есть на самом деле. Он предвкушает момент, когда ловушка захлопнется. Он сидит в баре, прикидывая расстояние между двумя мисками с арахисом, обдумывая новое блюдо или просто наслаждаясь жизнью, насколько ему позволяет характер. В конце концов, у него нет выбора.

В Вест-Вилледж есть бары, открывшиеся лет двадцать назад. Забредите туда вечерком, сядьте, закажите пару пива, а потом попросите бармена рассказать о Бигфуте. Вы узнаете много нового.