Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

«Небольшого роста черновололосый, смуглый, с маленькой проседью, нависшими бровями и хохлацкими усами, он не производил никакого особенного впечатления на первый взгляд, но уже после двух слов чувствовалось, что имеешь дело с человеком очень решительным, с огромной силой воли, а его манера разговаривать, лишь изредка исподлобья взглядывая на собеседника, заставляла предполагать в нем скрытный характер. Держался он очень спокойно, отдавал распоряжения и приказания не повышая тона, но говорил с несколько напускным подъемом. Я обратил на это внимание, когда пришлось улаживать отношения с одним матросским отрядом, не пожелавшем сдать оружие»[196].

Здесь же уместно привести и те слова о впечатлении, которое произвело на С.В. Петренко окружение И.Л. Сорокина и, прежде всего, его штаб.

«Окружали Сорокина, — пишет он, — его адъютанты, коменданты и еще какие-то лица, по большей части ничего общего со штабным делом не имевшие, даже полуграмотные, но очевидно очень преданные личности Сорокина и бывшие крайне высокого мнения о своем назначении. Сорокин с ними обращался очень дружески, хотя и гонял их без зазрения совести. При первом выходе Сорокина из вагона, как и при следующих, его всегда встречал и провожал оркестр. Солдаты Тихорецкого батальона возмущались такими «царскими почестями», но штабные объясняли, что это они сами устраивают Сорокину, как знак глубочайшего к нему уважения. Сорокин при таких выходах держал себя с большим достоинством, с войсками всегда здоровался и обращался с короткими приветственными речами»[197].

Впоследствии Петренко нашел объяснение, почему у Сорокина так много адъютантов, комендантов, зачем его почти все время сопровождал оркестр. Проводя большую часть своего времени в войсках, на фронте, как правило, именно там, где складывалась критическая ситуация, он бросал своих адъютантов и конвой в самые опасные места, чтобы остановить бегущих или ошеломить противника внезапным ударом. Сам он при этом неизменно находился впереди атакующих. Если была хоть малейшая возможность, оркестр тоже шел в боевых порядках, воодушевляя своей игрой наступающих. Находясь на передовой, он пресекал попытки создавать ему какие-то особые бытовые условия, но, прибыв в штаб, не возражал, если эти же адъютанты обеспечивали ему нормальный быт. Впрочем, заботиться о Сорокине было кому и без них. На фронте он близко сошелся с сестрой Автономова Екатериной Исидоровной.

Прибыв под Ростов, Петренко окунулся в обстановку междоусобицы и самостийности. Войска не очень верили в то, что немцы нарушат перемирие и занимались, кто чем попало. Как он потом вспоминал: