Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

Бегство ЦИК было полной неожиданностью для Сорокина. Только что назначили его главкомом и бросили войска на произвол судьбы. А ведь он надеялся опереться на Екатеринодар, как при Автономове повторить то, что уже однажды принесло успех в борьбе Корниловым. А теперь получалось, что Екатеринодар — в тылу его армии — оставлен, часть руководителей края уже на пути в Пятигорск, другие — в Новороссийск.

Кстати сказать, Сорокину потом приписали и этот грех, обвинили в оставлении Екатеринодара. По этому поводу вполне определенно высказался член ЦИК Е.Д. Лехно, давний недоброжелатель Сорокина, выливший не один ушат грязи в адрес главкома. Тем не менее, он пишет:

«Не по приказу Сорокина был сдан Екатеринодар, а по решению президиума ЦИК после неоднократного обсуждения этого важного вопроса… Президиум ЦИК несколько раз заседал, чтобы обсудить положение и только тогда вынес постановление об оставлении города, когда выявилась полная невозможность его защищать»[224].

В ночь на 17 августа белые войска вступили в Екатеринодар. Наверное, удержать его красным все же было можно, во всяком случае, войск у Сорокина для этого имелось достаточно, но их не оказалось в нужном месте. Сорокин дал приказ на отступление. И здесь случилась еще одна большая неприятность, с потерей Екатеринодара вся таманская группировка оказалась отрезанной от главных сил. Из ее состава с войсками Красной Армии Северного Кавказа уйти смогли лишь полк Рогачева и отряды, которые остались под Екатеринодаром после ухода Ковтюха.

Деникин и его штаб взятию Екатеринодара придавали огромное значение. Для них это было бы не просто взятие столицы Кубани. Они в этом видели нечто большее. Впоследствии А.И. Деникин писал:

«Шел непрерывный ryл стрельбы. Быстро продвигался вперед 1-й Кубанский полк под сильным огнем, левее цепи Дроздовского катились безостановочно к Пашковской, на некоторое время скрылись в станице и потом появились опять, пройдя ее и гоня перед собой нестройные цени противника… Проходит немного времени и картина боя меняется: начинается движение в обратном направлении. Наши цепи отступают в беспорядке и за ними текут густые волны большевиков, подоспевших из резерва; прошли уже Пашковскую, угрожая левому флангу Казановича. Дроздовский, вызвав свои многочисленные резервы, останавливает с фронта наступление противника; я направляю батальон Кубанского стрелкового полка в тыл большевикам; скоро треск ею пулеметов и ружей вызывает смятение в рядах большевиков.

Казанович продвинулся с боем до предместья. На фронте Эрдели, у Ново-Величковской бригада кубанцев (Запорожцы и Уманцы) атаковала и уничтожила колонну, пробивавшуюся на соединение с Тимашевской группой большевиков. К концу дня Эрдели атаковал на широком фронте арьергарды противника с севера и запада от Екатеринодара и в девятом часу вечера ворвался в город.

Утром 3-го паши колонны и штабы армии вступали в освобожденный Екатеринодар — ликующий, восторженно встречающий добровольцев. Вступили с волнующим чувством в тот город, который за полгода борьбы в глазах Добровольческой армии перестал уже вызывать представление о политическом и стратегическом центре, приобретя какое-то мистическое значение»[225].