Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

Казалось бы, двух мнений по поводу того, справедливо ли были убиты руководители ЦИК и ЧК — быть не может. Убийство без суда и следствия — тягчайшее преступление. Однако некоторые участники тех событий, как, например, тот же И.П. Борисенко, допускали мысль о том, что расстрелянные возможно и заслужили свою участь.

«Он (Сорокин. — Н.К.), — пишет Борисенко, — сделал большую ошибку. Возможно, что расстрелы, им произведенные, были и правильны, но он обязан был арестовать виновных и отдать их под суд в официальном порядке»[305].

Говоря о причинах, побудивших Сорокина пойти на крайние меры, следует иметь в виду еще одну, заслуживающую внимания информацию, которую представил историк-литератор А. Гаркуша. Он пишет:

«Еще в 1930 г. бывший член Северо-Кавказского ЦИК Кудрявцев, не уепевший эвакуироваться из Екатеринодара при отступлении красных, рассказывал, что в подвалах деникинской контрразведки, куда попал он с другими советскими активистами, слышал историю о том, как два лихих поручика братья Джамфаровы проникли под видом чекистов в Пятигорск и подбросили там главкому Сорокину изготовленные в деникинской контрразведке и ОСВАГе[306] «документы», компрометирующие Рубина, Крайнего и других членов ЦИК. Сами братья вскоре были расстреляны Деникиным за попытку присвоить драгоценности графини Воронцовой-Дашковой. Так ОСВАГ заметал следы»[307].

В пользу версии о том, что агенты деникинской разведки братья Джамфаровы действительно существовали и спровоцировали Сорокина на уничтожение руководителей ЦИК и ЧК Северо-Кавказской республики высказал предположение и писатель А.Е. Берлизов. Он приводит еще один факт, ставший ему известным из тетрадей-дневников капитана белой армии Орлова. Якобы последний был хорошо знаком с уже упоминавшимися братьями Джамфаровыми и записал рассказ старшего из них — штаб-ротмистра Веситы.

Последний окончил кавалерийское училище, а его брат Селим до революции служил жандармом. Братья были оставлены в Пятигорске с заданием проникнуть в главный штаб армии Сорокина и, исходя из обстоятельств, вести подрывную работу. У них была связь с белым подпольем, так что под боком у Сорокина оказался тайный центр белой разведки. В той неразберихе, которая царила в только что обосновавшемся на новом месте главном штабе, Весита с Селимом сумели проникнуть в ЧК. Получилось так, что одного из них приблизил к себе Гайченец, а другого Крайний. Так братья по существу получили возможность контролировать два важнейших направления — штаб Сорокина и крайком партии.

Дальше Орлов пишет о том, что, хотя он и не уловил из рассказа Веситы, кто первый начал пятигорскую интригу — Сорокин или Крайний, но твердо уяснил, что главком очень брезгливо относился к начавшейся возне, которую считал никому не нужной глупостью.

Весита признался Орлову, что в штабе Сорокина он сидел, как на раскаленных углях. Ему не доверяли Невзоров, Одарюк, Крутоголов, Петренко, то есть люди, способные повлиять на главкома. Легче было с такими, по его мнению, недалекими людьми, как Гайченец, Черный, Гриненко, и такими темными личностями, как Рябов, Богданов, Котов. Троих последних он охарактеризовал как «полнейшие недоразумения на высоких постах». Гриненко, кроме всего прочего, был человек тупой и пьющий. Но сам Сорокин презирал штабных блюдолизов, хотя и считал, что без них не обойтись. Джамфаров говорил Орлову, что Сорокин презирал и его самого, держался с ним крайне высокомерно. Он терпел его только из соображений дисциплины, так как считал, что ЧК — это учреждение, изобретенное Москвой.